Контракт Паганини
Шрифт:
И вот Пальмкруна умер. Аксель мысленно увидел длинного бледного человека с коротким военным ежиком, человека, окруженного ореолом одиночества.
На Акселя накатило беспокойство. Почему здесь так тихо? Он поднялся и выглянул в общий коридор этажа, прислушался.
— Беверли? — негромко окликнул он. — Беверли?
Беверли не отвечала. Акселю стало страшно. Он быстро прошел по комнатам и спустился в холл, собираясь взять пиджак и отправляться на поиски, как вдруг услышал Беверли — она что-то напевала, выходя босиком из кухни. Когда
— Аксель, — произнесла она своим тонким голоском, — ты чего?
— Я волновался. Вдруг ты ушла, — пробормотал он.
— В этот опасный мир, — улыбнулась Беверли.
— Я только говорю, что не стоит доверять всем подряд.
— Я и не доверяю всем подряд. Просто смотрю на людей, на свет, — объяснила девушка. — Если вокруг них есть свет — я понимаю, что они хорошие.
Аксель не знал, что ответить, и сказал только, что купил ей чипсы и большую бутылку фанты.
Беверли как будто не услышала его. Аксель попытался угадать, о чем она думает. Определить по ее лицу, не становится ли она беспокойной, подавленной или замкнутой.
— Мы поженимся, правда? — спросила Беверли.
— Правда, — соврал Аксель.
— Но из-за цветов я начинаю думать про мамины похороны и вспоминаю папино лицо, когда…
— Значит, обойдемся без цветов.
— Хотя ландыши я люблю.
— Я тоже, — слабо отозвался Аксель.
Беверли радостно покраснела, и Аксель услышал, как она притворно зевает — для него.
— Как спать хочется, — сказала она и уже из коридора спросила: — Хочешь спать?
— Нет, — сказал себе Аксель, но поднялся и пошел следом за Беверли.
Он шел по комнатам с ощущением, что его собственное тело пытается остановить его. Он чувствовал себя неуклюжим и странно медлительным, идя за Беверли по коридору, по мраморному полу, поднимаясь по лестнице, минуя два салона и комнаты, где привык приходить в себя по вечерам.
Беверли была худенькой и маленькой, она не доставала Акселю до груди. Волосы у нее на голове уже начали отрастать после того, как на прошлой неделе она побрилась наголо. Беверли быстро обняла его. У нее изо рта приятно пахло карамелью.
41
Бессонница
Аксель Риссен встретил Беверли Андерссон за десять месяцев до этой ночи. Причиной всему была жестокая бессонница — после одного события тридцатилетней давности Акселю было трудно засыпать. Он жил на снотворном и спал искусственным сном без сновидений, сном, не дающим отдыха.
Но — спал.
Чтобы спать и дальше, пришлось увеличить дозу. От таблеток в голове висел сонный туман, в котором тонули все мысли. Аксель пристрастился к лекарству и стал смешивать капли с дорогим выдержанным виски. Однажды брат нашел его, к тому времени уже лет двадцать усиленно употреблявшего виски со снотворным, в холле. Аксель был без сознания, из носа текла кровь.
В больнице Каролинского
Хроническое поражение клеток оказалось столь обширным, что Акселя поставили в очередь на трансплантацию печени сразу после обязательного обследования. Но у Акселя была нулевая группа крови и довольно редкий тип тканей, что катастрофически сокращало число возможных доноров.
Младший брат был готов отдать часть собственной печени, но он страдал сердечной аритмией и не перенес бы сложной операции.
Надежда найти донора была почти неосуществимой, но при отказе от алкоголя и снотворного у Акселя был шанс выжить. При приеме равных доз конакиона, индерала и спиронолактона печень функционировала, и он мог жить вполне нормальной жизнью.
Проблема была в том, что пропал сон. Теперь Аксель спал не больше часа за ночь. Он лег в Центр нарушений сна в Гётеборге, ему сделали полисомнограмму и поставили диагноз «бессонница». Так как снотворные были исключены, Аксель стал искать спасения в разных техниках сна, медитировать, попробовал гипноз и аутотренинг. Ничего не помогало.
Через четыре месяца после катастрофы с печенью у него выдался период, когда он бодрствовал девять суток подряд и пережил психический срыв.
Аксель добровольно лег в психиатрический Центр Сердца святой Марии.
Там-то он и встретил Беверли, которой тогда было четырнадцать лет.
Аксель, как обычно, лежал в своей палате без сна. Было часа три ночи и совершенно темно, когда Беверли открыла дверь. Она была беспокойным духом, walker’ом, бродившим по ночам по коридорам Центра.
Может быть, она просто искала с кем остаться.
Когда девушка вошла, бессонница уже довела Акселя до отчаяния. Беверли остановилась перед ним, длинная ночная рубашка волочилась по полу.
— Я увидела, что здесь горит свет, — прошептала девушка. — Этот свет идет от тебя.
И забралась к нему в кровать. Аксель, измотанный недосыпанием, не знал, что делает, обнял ее — слишком крепко — и прижал к себе.
Она ничего не сказала, просто лежала рядом.
Аксель вцепился в тщедушное тельце девочки, прижался лицом к ее шее — и вдруг провалился в сон.
Провалился в сны, в сонную воду.
В первый раз это продлилось всего несколько минут, но потом Беверли приходила к нему каждую ночь.
Он прижимал ее к себе — и засыпал весь в поту.
Его нервозность растаяла, как туман от дыхания на стекле, а Беверли прекратила бродить по коридорам.
Аксель Риссен и Беверли Андерссон решили выписаться из Центра. То, что происходило дальше, было результатом отчаянного молчаливого соглашения между ними.
Оба понимали, что истинная причина должна оставаться тайной. Внешне все выглядело так: Беверли получила от отца разрешение жить в специально отведенной ей комнате в доме Акселя Риссена в ожидании места в студенческом общежитии.