Контроль
Шрифт:
Дверь в дом Хопкинсов была полуоткрыта.
Том остановился на крыльце и прислушался.
Из дома не доносилось ни звука.
Том осторожно заглянул внутрь.
Он увидел прихожую, по которой была разбросана изорванная в клочья одежда и битая посуда. На противоположной от входа стене черным маркером была нарисована летучая мышь с раскинутыми крыльями. Рисунок был довольно корявый – летучая мышь в нем только угадывалась.
Но зачем ее нарисовали на стене?
Вопрос был бы уместен в былое время. Когда
Нынче – дело другое.
Нынче из человеческих душ понавылезало столько всего, что даже странно, как оно все там прежде размещалось? Все то, что было так старательно запрятано в самую глубину, что даже сами владельцы забыли, вдруг оказалось вынесено на самую поверхность.
Когда ты долгие годы живешь с человеком бок о бок, у тебя начинает складываться впечатление, что ты знаешь о нем все. Ну пускай не совсем все. Но натуру его ты изучил неплохо. Настолько, что точно можешь очертить круг его возможностей. Вот на это он еще способен, а на то, что за чертой, – уже нет.
Но когда наступает момент истины, оказывается, что ничего-то ты о нем не знал. А то, что знал, оказывается не полуправдой даже, а чистейшей, дистиллированной ложью. Не заблуждением, а обманом. Потому что человек, как социальное животное, до совершенства отточил свое умение лгать. Причем не только другим, но и самому себе. Ведь все то, что ты знал или полагал, что знаешь о себе, тоже было враньем. Когда твой разум мог держать под контролем твои фантазии, ты оставался тем, кем привык быть. Или тем, кем тебе было выгодно казаться. Когда же фантазии вырвались на свободу, мир перевернулся.
Нет.
Миру нет никакого дела до разгула твоих фантазий.
Наверное, правильнее будет сказать, что перевернулись твои представления о мире. И о себе самом.
Ну, что ты сейчас здесь делаешь?
Да, ты, Том Шепард!
Стоишь и заглядываешь в приоткрытую дверь соседского дома.
Что тебе здесь нужно?
Напомнить?
Тебе нужен велосипед!
Ну так бери и вали отсюда поскорее! Пока что-нибудь не произошло!
Или же тебе непременно нужно влезть в историю?
Ищешь приключений?
Хочешь почувствовать зубы на своей шее?..
– Эй! Приятель! – окликнул Тома капитан Боулмингтон. – Ну так что, мы едем или как?
– Да, – не оборачиваясь, кивнул Том. – Едем.
Определенно он не хотел заходить в этот дом.
Он обошел дом справа и достал из-под навеса велосипед мистера Хопкинса. Машина была не самой последней модели. Но мистер Хопкинс внимательно следил за своим велосипедом. Шины были как следует накачаны. Цепь, зубчатые передачи и подшипники – аккуратно смазаны. Только садись и поезжай, куда пожелаешь. Хоть на край света.
Том отдал велосипед мистера Хопкинса капитану Боулмингтону,
Поначалу Том опасался, что Боулмингтон лишь бравировал своим умением ездить на велосипеде. Но капитан уверенно держался в седле. И Том начал живее крутить педали. Ему хотелось как можно скорее разделаться с очередным игровым заданием. Найти пакаль и вернуться домой. Тогда для завершения всего процесса ему останется добыть всего один пакаль. Сущий пустяк, когда у тебя в руках уже четыре.
Туристический автобус в конце улицы был черный от копоти. Он весь выгорел изнутри. Из выбитых окон все еще тянулись ленты серого дыма.
– У вас тут что, война? – спросил капитан Боулмингтон.
– Вроде того, – неохотно буркнул Том.
– Тогда нам нужно было взять оружие.
На это Том ничего не ответил.
Они без проблем миновали скопление машин в начале Виндзор-стрит.
Оройн прятался в салоне серебристого «Седана» с разбитыми передними фарами, одиноко стоявшего поперек улицы. Он по какой-то причине пропустил ехавшего впереди Тома и с утробным урчанием набросился на Боулмингтона.
Том не сразу понял, что произошло.
Но капитан оказался на высоте!
Не останавливаясь, он поднял ногу, согнул ее в колене и впечатал каблук ботинка в уродливую морду оройна.
Тварь ударилась спиной о раскрытую дверцу машины.
А капитан резко нажал на тормоз и вдавил каблук оройну в горло.
Оройн захрипел, задергался. Заскреб ногтями по брючине капитана.
Боулмингтон с невозмутимым видом продолжал давить ногой на горло твари.
А тварь все хрипела. Тварь не желала умирать.
Том наблюдал за происходящим со смешанным чувством отвращения и восторга. Он видел, что человек способен справиться с оройном, не прибегая к тем уникальным и далеко не всякому доступным приемам, что использовал он сам. И это не могло не радовать Тома. Человек в очередной раз доказал свое превосходство над стихийными силами первозданного мира. Человека не страшил ни сам по себе Хаос, ни его мерзкие порождения. Но то, как утверждалось это превосходство, вызывало тошноту.
Зверь продолжал биться в агонии. Зверь никак не мог умереть.
– Отпусти его! – крикнул Том.
– Как скажешь.
Боулмингтон убрал ногу.
Тварь упала на асфальт.
– Он все равно сдохнет, – посмотрев на корчащегося оройна, сказал капитан. – Я раздавил ему трахею.
Том надавил на педали и быстро поехал вперед.
Он не мог понять: почему мир непременно должен быть жестоким?
Почему для того чтобы выжить, нужно убивать других?
Пускай не так открыто, как сделал это только что Джек Боулмингтон, который на самом деле был милейшим и добрейшим доктором Робертсом. Но ведь раздавить человеку трахею можно и не наступая на нее ногой.