Контрразведка. Тайная война
Шрифт:
Таковых в одной только столице проживало несколько тысяч. Однако это не остановило сотрудников 3-го Главного управления КГБ СССР и УКГБ по городу Москве и Московской области. В результате кропотливой работы они сумели сузить круг подозреваемых до одного десятка. К августу 1981 года с большой долей уверенности уже можно было говорить о том, что автором «шпионского» обращения являлся не кто иной, как сотрудник центрального аппарата ГРУ Генерального штаба Вооруженных Сил старший лейтенант Александр Васильевич Иванов. Это подтверждалось данными сравнительной графологической экспертизы. По заключению
Теперь оперативникам предстояло ответить на ряд ключевых вопросов. Приняли ли американские спецслужбы предложение Иванова? Перешел ли он от слов к делу? А также установить нанесенный им ущерб и минимизировать потери для военной разведки. Ответы на них предстояло найти руководителю одного из ведущих отделов военной контрразведки полковнику Михаилу Кудряшову, его заместителю полковнику Алексею Молякову, подполковнику Анатолию Терещенко и другим сотрудникам 3-го Главного управления КГБ СССР, привлеченным к операции.
Первое, что они сделали, так это постарались выяснить, что же могло подтолкнуть молодого офицера, выросшего в благополучной, материально обеспеченной семье и имеющего хорошую перспективу служебного роста, к совершению тяжкого преступления — измене Родине. Видимых причин не имелось. Воспитывался Иванов в семье фронтовика, где царил культ армии. Детство и юность прошли под впечатлением рассказов о войне отца и его боевого товарища, прославленного маршала. Поэтому будущее юного Иванова было предопределено — ему предстояло стать офицером!
После окончания школы он без особого труда поступил в Военный институт иностранных языков. Учеба и поведение «блатного» курсанта доставляли много хлопот не столько ему самому, сколько преподавателям. Тень маршала надежно оберегала Иванова от праведного гнева начальников, которые, скрипя зубами, терпели его далеко не детские шалости. А он, словно играючи, плыл по течению жизни, и казалась, что удача и успех сами шли ему в руки. На старшем курсе Иванов выгодно женился. Супруга оказалась дочерью полковника — и не «окопного», а полковника из центрального аппарата ГРУ.
К моменту выпуска из института у новоиспеченного лейтенанта Иванова имелся полный «джентльменский набор»: жена, хоть и не красавица, но зато тесть с положением, квартира в Москве и «зеленая улица» к высоким должностям, которую обеспечивало магическое слово «маршал». В этом его движении не было остановок. По окончании института он был направлен на спецкурсы ГРУ и после оперативной переподготовки в 1979 году получил назначение в аппарат военного атташе при советском посольстве в Болгарии. Определяющую роль в этом сыграли не столько способности, которые у него, несомненно, имелись, сколько солидная протекция. Да еще какая! Уважаемый маршал и старый фронтовой товарищ отца в очередной раз пошевелил пальцем, и вопрос был тут же решен. Разведчик, «не нюхавший пороха», сразу же взлетел на должность помощника военного атташе. Москву Иванов покидал уверенный в себе и своем радужном будущем.
Слух о прославленном то ли дяде, то ли деде маршале бежал впереди него. В софийском аэропорту зеленого лейтенанта и его жену приехал встречать
В тот же вечер среди сотрудников аппарата советского военного атташе в Софии пополз злой и завистливый слушок о том, что их ряды пополнил еще один «сынок-засланец», чтобы отбыть «дежурный номер», а затем занять руководящее кресло. Сам Иванов, при той «крыше», что имелась в Москве, не очень-то обращал внимания на злопыхательство «кухаркиных детей» из медвежьих углов — каких-то там Нижних Тагилов, Верхних Волочков и Богом забытых деревень Сявки. Для них и их жен Болгария и София, вероятно, являлись предметом мечтаний, но только не для него. К его сожалению, до Парижа он не дотянул. Париж ждал других. Папа с тестем тут были бессильны что-либо сделать. Как говорится, у маршала имелись свои дети.
Но долго Иванов не грустил. При таком начальнике, как Скалов, ему не пришлось убиваться на службе. Боявшийся не только маршальской, но и собственной тени, тот, не желая портить себе жизнь и наживать лишних врагов, закрывал глаза на «работу» своего помощника и старался как мог гасить недовольство подчиненных, прорывавшееся порой на партийных собраниях. Иванов, предоставленный самому себе, находился «в свободном поиске» оперативной информации и кандидатов на вербовку.
На светских раутах и во время ритуальных приемов в посольствах, где требовалось твердо знать свой последний стакан и не забывать подлить в бокал другим, чтобы с развязавшегося языка снять разведывательную информацию, он чувствовал себя как рыба в воде. Для рутинной, черновой работы годились «ломовые лошадки» — бывшие ротные старлеи и капитаны.
София — это, конечно, не Париж. Однако Иванов и здесь нашел для себя благодатное, но далеко не разведывательное поле. Легкий и приятный в общении, щедрый и хлебосольный, тем более за казенный счет, он, после того как жена уехала рожать в Москву, быстро нашел таких же, как сам, ловеласов. Информация, получаемая от них, с большим трудом тянула на разведывательную. Ее скорее можно было отнести к слухам и сплетням, распространявшимся около высшей политической тусовки, но Скалов молча глотал его докладные. Прошло время, и Иванов вскоре перестал заниматься даже этим.
Пришедшего на смену Скалову генерал-майора Кизякова и вовсе не интересовали оперативные комбинации и разведывательные операции. Он специализировался в ином направлении. Бывший выпускник Института физкультуры оказался в рядах военных разведчиков не потому, что обладал выдающимися способностям, которым мог позавидовать хваленый Бонд, а исключительно по протекции. В то время как возможные будущие Зорге убыли в Монголию, его тесть — большой партийный босс — вместо тесного и пропахшего потом спортзала нашел ему место получше.