Контрудар из будущего
Шрифт:
Николаич если и приходил в себя, то очень на короткое время. Лейтенант гнал по проселку, машину кидало так, что и здоровым сидеть несладко. Катрин вытерла липкие руки своим бывшим сарафаном. Промедол бы мужику вколоть или еще что-нибудь антишоковое.
Немец глазел исподлобья. Наверное, думал, когда за него комиссары возьмутся.
Катрин прикрыла глаза. Попить бы. В кузове творился бардак: оружие, боеприпасы, шинель Сопычева, рация, коричневые обертки немецких пакетов первой помощи. Где здесь флягу найдешь? Сил нет. Девушка притянула поближе винтовку. Вяло проверила
Очнулась от стона Николаича. Раненый шевелил потрескавшимися губами, хотел пить. Очумевшая от короткого забытья девушка принялась ползать среди оружия. Нашла флягу. Николаич, глотал, обливаясь. Все так же прыгала по пустому проселку полуторка, все так же трясся у заднего борта скорчившийся немец. Сколько времени прошло? Катрин соображала с большим трудом. Проклятое солнце висело на том же месте. Раненый лежал, закрыв глаза. Вода на гимнастерке уже высохла. Нужно было с какого-нибудь убитого часы снять, или этот день никогда не кончится. Катрин посмотрела на пленного. С него часы снять, что ли? Противно…
Танковые роты тщательно, как будто собираясь оставаться здесь надолго, маскировались. Майор Васько вывел полк на несколько километров восточнее Золоча. Еще одно нарушение приказа командования корпуса, но и это проскочит. 64-й полк вышел на исходные намного раньше остальных частей дивизии. Немецкие колонны 1-й танковой группы уже проскочили на восток, вклинились в тыл 6-й армии. Можно сесть немцам на хвост, трепать, не давая развить успех. Только пока подобные действия не входят в планы штаба армии. Собственно, ни штаб, ни командующий армией еще не знают о масштабах немецкого прорыва. О выходе немцев на рубежи восточнее Львова станет известно только ночью.
Об этом знал майор Васько. Но ни он, ни остальные офицеры отдела «К» не собирались ловить прорвавшиеся немецкие танки.
Батальоны полка приводили себя в порядок. Подходили отставшие роты и отдельные машины. Только-только втягивался с дороги в лес батальон тяжелых танков. «Т-35» со своими максимальными 30 км/час могли соревноваться только с тихоходными артиллерийскими тягачами.
Отдых. К шоссе, вдоль которого прорвались немцы, командир полка выслал разведчиков и саперов. Васько ждал вестей из 4-го мехкорпуса. Еще ждал подхода своей дивизии и всего корпуса. Группировка, готовящая контрудар, хоть и медленно, но концентрировалась на исходных.
В 16.32 на связь вышел подполковник Тарасов. Командование над своим полком он принял, но большая часть корпуса уже вошла во Львов. Ударные части корпуса оказались втянутыми в беспорядочные перестрелки с националистическими группами, засевшими на чердаках и подвалах.
У села Щурица полуторка вышла к большаку. Катрин издали увидела запруженную повозками, людьми и машинами дорогу. Движение казалось одинаково напряженным в обе стороны. И к городу, и от города шли беженцы, гнали стада, двигались отставшие от своих частей подразделения, отдельные армейские машины и даже единичные танки.
Катрин знаком приказала немцу лечь и не высовываться. Их полуторка с трудом втерлась в тесный поток. Кто-то ругался, истошно сигналила легковая машина. Лейтенант не обращал внимания. Они пристроились за тяжелогруженым грузовиком. Грузовик еле полз, стреляя удушливыми черными выхлопами. Обогнать его было невозможно, да и бесполезно, — насколько могла видеть Катрин, впереди тянулась сплошная колонна из перемешавшихся телег, тягачей и машин.
Девушка машинально взглянула на небо. За последние часы они только раз видели прошедшие далеко на севере самолеты. Должно быть, у немцев на данный момент были цели поважнее, чем эта мешанина на дороге.
Николаич что-то пробормотал. Катрин нагнулась ниже.
— Далеко еще? Нога болит невозможно.
— Чуть-чуть осталось. Держись. Скоро укольчик сделают, полегчает, — девушка вытряхнула из фляги остатки воды, протерла клочком сарафана осунувшееся лицо водителя.
Пригрозив немцу пустой посудиной, чтобы не шевелился, Катрин перегнулась к кабине.
— Долго еще? Какого-нибудь объезда нет?
— До города километров пять осталось. Объезжать еще дольше будет. Воды там нет? — прохрипел Любимов. Лицо у него было напряженное. Волосы слиплись от пота.
— Извини. Ни капли не осталось, все Николаичу отдала. Надо было у немцев фляги взять.
— Зато мы у них автомат взяли. В полку похвастаю. Если дотяну. Водитель из меня, честно говоря, хреновый. Я больше на «бэтээшке» да на мотоцикле учился.
— Да ты чего? — удивилась Катрин. — Отлично ведешь. Не такой, конечно, гонщик, как Николаич, но вполне.
— Льстите, товарищ инструктор. Ты лучше немца проверь. Скоро КПП будет.
Пробиться до КПП оказалось сложно. Огромная пробка встала у первых домишек пригорода. Любимов запрыгнул в кузов, глянул в трофейный бинокль.
— Ничего себе, километр еще, а уже не двигаемся.
— Давай придумай что-нибудь, — нервно сказала Катрин. — Нам загорать некогда. Раны нужно бы почистить. Так и до заражения недалеко.
— Да понимаю, — лейтенант с досадой махнул вперед биноклем. — Если крутанем, так нарушение режима движения припаяют. Не знаю, как ты, а я могу запросто на «губе» оказаться.
— «Губа» — дело житейское, командир полка тебя вытащит. Зато Николаич сможет на своих двоих победу отпраздновать, — Катрин понизила голос: — Сам понимаешь.
— Понимаю, если что, потребую, чтобы тебя по соседству заперли. В порядке комсомольской солидарности.
— Запросто. Хоть в одну камеру.
Последнего Любимов не слышал. Хлопнула дверь кабины, и полуторка, непрерывно сигналя, вывернула из колонны. Вслед послышался мат чуть не угодивших под колеса красноармейцев. Грузовик перевалил через глубокий кювет. Застонал и потерял сознание Николаич. Катрин старалась его поддержать, но и сама колотилась о борт.
Связанный немец пытался упереться ногами, ящик рации настойчиво наезжал ему на голову.