Контрудар (Роман, повести, рассказы)
Шрифт:
— Куда мне полк? — вовсе растерялся Ромашка. — Пусть бы Петр Мефодьевич…
— Начальству виднее, — отрезал официально Боровой. — Беритесь за работу, и как следует.
— Значит, вы нашего комбрига привезли в своей полевой сумке, — улыбнулся Алексей, приканчивая кулич.
— Где бы я его ни вез, — ответил Боровой, — лишь бы был путный.
Накинув на плечи коричневое пальто, подымался на крыльцо Парусов.
— Разве он еще не уехал? — удивился Слива, заметив комбрига.
— А куды ему уезжать? —
— Давно уже про это гудит «Солдатский вестник» — снимают его. Дела будет сдавать.
— Да какие же у него дела были? Бригада тут, а он там, — показал Твердохлеб на небо.
— Только что по званию командир, — вмешался Епифан. — Ни тебе виду, ни страху и никакого наружного показания.
Парусов вошел в штаб. В небольшой комнатушке собралось много народу. Боровой инструктировал Булата и комиссара Московского полка. Полтавчук, напрягая голос, разговаривал по телефону с начальником левого участка Перекопского фронта.
— Слушаюсь, товарищ начдив. Я буду действовать с червонными казаками в полном контакте. А как насчет перехваченной радиограммы, товарищ начдив? Уже выяснено? Неужели… Вот так фунт… — Боровой, поздоровавшись с Парусовым, предложил ему сесть.
Откашлявшись, бывший комбриг достал щеточку, погладил ею усы, затем в смущении обратился к Боровому:
— Я к вам, политком, виноват — товарищ политком. Нельзя же так, в двадцать четыре часа.
— Товарищ Парусов, давайте не будем об этом говорить. Это обдумано. Двадцать четыре часа и ни одной минуты больше. И то из уважения к вам. Чтоб ваша супруга помогла вам собраться. А то мы бы ее этапировали немедленно.
— Захар Захарович, — повернулся смущенный комбриг к Полтавчуку, — тогда я к вам обращаюсь… Нельзя же так…
— Видите ли, Аркадий Николаевич, что решает комиссар, то решаю и я.
Парусов, ничего не добившись, покинул штаб.
— Итак, товарищи… Раскрыта тайна радиограммы, — обращаясь к собравшимся, выпалил Полтавчук. — Послал ее белякам помнаштарм шифром. Вот так их десант и узнал, что на него идут червонные казаки.
— А как маскировался! — насупил брови Боровой. — Истомин первый подписал воззвание от имени военспецов к офицерам врангелевской армии. Ничего удивительного — зять князей Алициных, чистоплюй.
— Кокнуть его, подлеца! — заскрипел зубами Дындик.
— Вот сволочи, изнутри подрывают, — вскипел Твердохлеб. — Трясця им в печинку.
— Может, мы тут из-за него застряли под Перекопом? — высказал предположение Полтавчук.
— Из-за кого же еще! — ответил Боровой.
— Теперь понятно, почему отвели эстонский полк от Хорлов, — добавил Полтавчук. — Очистили берег для белых. И зря Истомин старался. Все одно червонные казаки искрошили десант не под Хорлами, так под Преображенкой.
В комнату в сопровождении бойца вошла Парусова. С напыщенной важностью
— Это позор для Красной Армии… Жену бригадного — и вышвыривать, как… как… Я даже не найду подходящего слова. И еще отправляют под конвоем…
— Время идет, — отрубил твердо комиссар. — У вас осталось двенадцать часов…
Раскрылась дверь. Показалась рыжая кубанка. Ее владелец в нерешительности остановился на пороге.
— Сюда, сюда, вы не ошиблись, — крикнул в дверь Булат.
— Да, да, заходите, — позвал Медуна Боровой.
Грета Ивановна, заметив бывшего комиссара, надменно сощурив глаза, обратилась к нему:
— Может, в-вы заступитесь за меня?
Медун повернулся к ней спиной.
— Это безобразие! Издеваться, оскорблять женщину! Я буду жаловаться лично заместителю начальника штаба армии. Истомин это так не оставит…
— Поздно, — успокоил ее Дындик. — Душа их высокоблагородия уже плывет по океану-небу, а в кильватер ей скоро потянутся и иные…
Лицо Парусовой покрылось пунцовыми пятнами. Алексей уставился на нее горящим, ненавидящим взглядом.
— Пепел всех убитых под Яругой стучит в наши сердца. Вспомните об этом, Грета Ивановна, когда вам придется держать ответ.
Ромашка, шатаясь, подошел вплотную к Парусовой.
— Как я заблуждался! Я думал, что кровь позволено проливать лишь в открытом бою. Нет, прав был Емельян Пугачев, когда виселицами и топором очищал нашу землю от дворянской скверны.
Дындик, провожая Парусову до порога, запел:
Звони, звонарь, звони, звонарь, Тащи буржуйку на фонарь…Бледный, потрясенный всем слышанным, Медун подошел к Боровому:
— Товарищ военком! Неужели меня, политкома отдельной кавалерийской бригады, и в продсклад?..
— Да, вроде как бы в каптеры, — ответил Боровой. — Хотя сомневаюсь, ведь сначала должны разобраться в ваших художествах.
Полтавчук, не отрываясь от карты, процедил:
— Давно пора.
— Как так? — возмутился Медун. — Я уже полгода был комиссаром полка, бригады…
— А рядовым бойцом не хочешь? — спросил Дындик.
— Он рядовым бойцом не может, у него «грыжа», — вмешался в разговор Алексей.
Достав из полевой сумки брошюрку, Булат кивком головы подозвал разжалованного.
— «Партия может с полным удовлетворением оглянуться на героическую работу своих комиссаров»… Нет, это не то, это не про тебя, во всяком случае. Вот слушай дальше: «Вместе с тем, необходимо, чтобы политические отделы армии, под непосредственным руководством ЦК, производили в дальнейшем отбор комиссаров, устраняя из их среды все сколько-нибудь случайные, неустойчивые, карьеристские элементы».