Конунг Туманного острова
Шрифт:
— Да вот же он! — завизжал в восторге паренек и требовательно протянул руку. — Давайте сюда мой рубль! Вы обещали!
Следующим утром запах горелой плоти уже не казался Косте таким уж гадостным. Напротив, в этот момент пан майор был уверен, что именно так пахло в Эдемском саду до грехопадения. А по-щенячьи восторженные лица сыскарей, глядевших на него теперь с немым обожанием, лишь придавали этому дню дополнительное очарование. Поистине, никогда еще Коста не был так счастлив. Ведь в процессе ускоренного допроса, проведенного прямо у ворот, выяснилось, что его, Косты, нежелание брать за себя жену с огромным приданым оказалось очередным благоволением небес. Потому как прямо в этот момент на освободившуюся
— Куда же это вы, почтенный Роман, поехать вдруг решили? — ласково спросил Коста, когда палач натянул веревки, и плечи купца ощутимо хрустнули, грозя вот-вот выйти из суставов. — Вас ведь почти у Пентаполиса ливийского взяли! А мы вас пропустили даже, думали вы снова по торговым делам в Карфаген собрались.
— Ды… ды я и собрался, — простучал зубами почтенный Роман. — Вы зачем это, превосходнейший Коста, беззаконие творите. Я до самого государя дойду! У меня знаете, какие связи!
— А чего тогда по торговым делам, и без товара? — все так же ласково спросил Коста. — У вас ведь конь едва дышал! Хотели из ливийской префектуры в Константинополь сбежать? Или сразу в Газу? Ну ничего, сейчас мы все узнаем…
— Ошибка это! — ростовщик побелел, как полотно, потому что крепкий детина с туповатым, равнодушным лицом любовно обмахнул угли, раздув их посильнее, и сказал:
— Готово, пан майор! Можем начинать!
— Приступайте! — кивнул Коста и кивнул сыскарям. — Вы его в оборот берите, а я к великому логофету пойду. Доложиться нужно. Сколько вам времени потребуется?
— Часа полтора-два, не больше, — хищно шевельнул усами Лев. — Это если до трех раз пытать будем, как положено.
— Непременно до трех. Чтобы ни единого словечка не пропустить, — кивнул Коста. И он пробурчал себе под нос. — Ведь как чуял, что неспроста эта гнида мне свою дочь подсовывает. Отвел меня милосердный господь! В какой ведь раз уже отвел! Надо церковь одарить. Все беды от этих баб!
Вечером этого дня великий логофет Стефан пропустил свой дипнон! Он впервые за много лет не испытывал аппетита, разглядывая пироги с инжиром, барашка на углях и устрицы. Он не испытывал ничего! Ну вот совершенно ничего! А ведь он потратил много времени, обсуждая сегодняшнее меню со своим поваром. Он пошел сегодня на смелый шаг! Отчаянно смелый! Повар уверил его, что барашек настолько нежен, что не нуждается ни в чем, кроме соли! И, судя по виду мяса и его запаху, это было именно так. Племянник Святослав, напротив, ел с аппетитом, кроша кости крепкими молодыми зубами.
— Передай перец, дядюшка! — сказал, протянув руку. — У тебя сегодня повар заболел, видно. Служанка мясо приготовила?
— Ты не понимаешь, Святослав! — поморщился Стефан. — Это верх изысканности, когда вкус пищи настолько тонок и возвышен, что специи только испортят его. Жаль, что сегодня я так и не попробую этого барашка. Я просто не смогу оценить его по достоинству.
— А почему? — удивился Святослав. — Мясо отличное! Перца только не хватает. Ты из-за этого ростовщика расстроился? Да не переживай ты так! Отрубим ему башку, и делу конец.
— В этом заговоре участвовало еще десять купцов, — напомнил Стефан.
— И им отрубим, — прошамкал Святослав. — Дело нехитрое.
— Ты снова не понимаешь, — расстроился дядя. — Дело не в них, и не в их глупых головах, отрубить которые проще простого. Тут есть кое-что посерьезней, племянник, и именно это новое
— Ты это о чем? — с любопытством повернулся к нему Святослав. — Я тебя сегодня что-то плохо понимаю, дядюшка.
— Деньги, Святослав, — с горечью сказал Стефан. — Тебя хотели убить из-за денег, и передать Египет арабам тоже хотели из-за денег. То, что делает мой старший брат и твой отец, лишает ростовщиков и откупщиков огромных доходов. А они ничего больше делать не умеют и не хотят. Они столетиями зарабатывали так и не собираются останавливаться. Твой отец как-то сказал, что деньги — это самая страшная сила в этом мире. И эта сила куда опасней меча. Теперь эта сила направлена против нас, Святослав. Против меня, против тебя, против твоих детей и жены. Большим деньгам тесно с нами рядом, а с арабами — наоборот, вполне вольготно. А это значит, что еще ничего не закончилось!
— Мы вырвем зубы у змеи, — самодовольно заявил Святослав, с шумом вливая в себя кубок вина. — Мои люди уже вывозят золото из их домов и пытают тех, кто не хочет их выдавать. Без денег они нам не страшны.
— Ты помнишь миф о Лернейской гидре, мой мальчик?
— Помню, конечно, — кивнул Святослав, наливая себе из другого кувшина. — А чем это вино воняет?
— Алоэ и ароматные смолы, варвар несчастный! — отмахнулся Стефан. — Не отвлекайся. Так что ты помнишь?
— Ну… какая-то страхолюдная животина, которая жрала коров и коз. У нее было ядовитое дыхание… кажется.
— А головы? — нетерпеливо спросил Стефан. — Ты помнишь про головы?
— А! Ну да! — воскликнул Святослав. — Срубишь одну голову, а вырастает три! Хреново, конечно, воевать с такой! Геракл их раскаленной головней прижигал, чтобы не отрастали.
— На! — Стефан протянул Святославу золотую монету. — Что ты видишь на ней?
— Ауреус императора Максимиана Геркулия, — прочитал Святослав надпись. — Это соправитель Диоклетиана. Он еще страшно гнобил христиан. Зверь какой-то лютый, а не человек был. А на монете Геракл и гидра.
— Это так Максимиан показывал, что он борется с гидрой христианства, племянник, — невесело пояснил Стефан. — У нас ведь даже календарь от тех событий ведут. Эра мучеников его называют, или Диоклетианова эра. Великий был государь, а ведь так и не справился с той гидрой. Как ни старался, как ни рубил и ни жег! Ничего-то у него не вышло. Потому что есть силы, что куда сильнее воли государей. Одна из этих сил — истинная вера. А сила другая — деньги. Мы поставили плотину на их пути, и они едва не снесли нас.
— Почему в Словении такого нет? — заинтересовался Святослав.
— Там нет старых денег, — пояснил Стефан. — А как только они появятся, то и там начнется то же самое, поверь. Твоего отца почитают вторым после господа бога, а потому не смеют противиться его воле. Пусть это станет хорошим уроком нам, племянник!
— Ты хочешь договориться с купцами, дядя? — испытующе посмотрел на него княжич. — Я не стану этого делать. Это воспримут как нашу слабость.
— Нам придется договариваться с купцами, — невесело усмехнулся Стефан. — Иначе нам конец. Тут, в Египте, без своего железа и хорошего дерева, без лошадей и смелых воинов, мы уязвимы. Нам нужна сила метрополии, нужна армия севера, чтобы удержаться. Ведь если вдруг эта связь ослабеет по любой! Я подчеркиваю, по любой причине, нас тут же сметут, продав либо арабам, либо константинопольским императорам. Ты не можешь казнить всех купцов Египта, а если и казнишь, то на их место придут другие, злые и голодные. Торговля и деньги — кровь государства. Выпусти кровь из живого существа, и оно мертво. Так же и государство, племянник. Оно не может существовать без тех, кто платит подати. А государи не могут подмять под себя все, не оставив ничего другим.