Конвой
Шрифт:
– Сук-кины дети! – восхищение произнес Фиммар.
– Свою жизнь ни во что не ставят. Храбрые, собаки, – согласился Краузе. – Ну ладно, я пойду, Фиммар.
– Давай. Надеюсь, еще встретимся после боя.
– Конечно, Фим. Уверен, что нам повезет больше, чем Колману, Ковбою Дику, Эхману, Косински…
– Хватит, Джек, – одернул его Фиммар. – Кстати, чего у тебя штаны расстегнуты?
– А, это все твой снайпер…
– Не понял.
– Ну, я хотел отлить, а там оказался твой снайпер и пообещал отстрелить мне яйца.
– Не
– Да я это понял.
– Ну, пока.
Едва Краузе покинул четвертую роту, как за лесом громыхнули залпы, и спустя мгновение земля вздыбилась в каких-то сорока метрах перед позициями.
– Нy, началось! – громко объявил сержант Покровский и, дунув по привычке в ствол автомата, крикнул: – Страйкер! Запускай «иждивенца»!
– Есть, сэр!
Снова грохнул залп, и на этот раз часть снарядов легла прямо на брустверы. Нескольких солдат отбросило взрывной волной, однако убитых не было.
Отплевываясь, Страйкер поднял стартовый РЛ и нажал кнопку. Шар, начиненный сложнейшей электроникой, стартовал в небо и, достигнув высоты в сто пятьдесят метров, остановился, словно его подвесили на веревочке.
– Всем записывать координаты! – прокричал сержант.
– Они идут! – донеслось с правого фланга, и скоро оттуда застучали два тяжелых пулемета.
«Быстро двигаются», – отметил сержант.
Из-за леса снова прилетел залп вражеской батареи и лег точно в десятку. Урайские артиллеристы быстро пристреливались, и требовалось срочно принимать меры.
– Покровский, батарею убери! – прокричал лейтенант Фиммар, весь облепленный сырым грунтом.
– Да, сэр, одну минуту! Страйкер, ракету!
Страйкер мигом выволок из-под бетонного колпака двухметровый комплекс и, разложив его, посмотрел на сержанта.
– Совмещай точку и давай! – скомандовал сержант, а сам подхватил автомат и поднялся на бруствер, где уже находились все солдаты четвертой роты.
Огонь велся непрерывно, однако легкие танки не брали даже бронебойные пули. Темно-синие коробочки весело подскакивали на неровностях и несли в своих трюмах по двадцать человек морской пехоты.
Это было плохо. Это было очень плохо.
Наконец Страйкер справился с комплексом, и ракета пошла в небо. Она легко определила подсказанные «иждивенцем» координаты, и скоро за лесом полыхнула вспышка, а затем поднялся высокий огненный гриб.
«Повезло», – подумал сержант и, дослав в подствольник гранату, выстрелил.
Левая гусеница на передовом танке лопнула, и машина повернулась боком. Еще несколько гранат, и танк запылал, как солома. Уцелевший десант тотчас посыпался наружу, но сразу попал под огонь пехотинцев.
В небе щелкнула контрракета, и обломки «иждивенца» полетели вниз.
«Ну и пускай, – подумал сержант, тщательно прицеливаясь и экономно тратя патроны. – Пускай, все равно обстрела больше не будет – теперь они своих жалеть будут..» Между тем танки встали в нейпубакой – не больше метра – балке и не пошли дальше, открыв частый огонь из башенных орудий.
Лейтенант Фиммар дал приказ всем спуститься с бруствера, иначе рота была бы выбита в одну минуту. Автоматические пушки не знали отдыха и засыпали позиции осколочными снарядами. Злобные кусочки металла бессильно молотили по доспехам и шлемам, а если находили лазейку, то подавали знак тонким фонтаном крови.
Оборонительный огонь теперь велся только из бетонных колпаков. Легкораненым оказывали помощь, и они переползали на левый фланг в третью линию траншей – там было поспокойней.
Вскоре за спинами танков запрыгали легкие бронированные рейдеры на воздушной подушке. Они могли доставить десант в одну минуту, и лейтенант Фиммар был вынужден снова поднять людей на брустверы.
Завязалась дуэль, но теперь Фиммар не жалел зажигательных зарядов. Несколько танков задымилось, а первый же прорвавшийся рейдер был перерезан огнеметной струей.
Однако следом за ним, кувыркаясь и наползая друг на друга, лезли рычащие турбинами рейдеры и танки. Весь этот сбесившийся вал бронетехники не переставал стрелять по позициям сильно поредевшей четвертой роты, а ее солдаты уже швыряли ручные гранаты и крепили к оружию штыки.
Бойцы готовились к самому худшему, однако Фиммар скомандовал:
– Всем отойти на вторую линию! Всем на вторую линию!
Бросив по последней гранате, солдаты стали отходить, а с двух фланговых позиций их отход прикрывали пулеметчики. Они не давали десанту высунуться из бронемашин и сбивали всякого, кто пытался это сделать.
Наконец по безопасным переходам рота отступила на запасные позиции, и следом за ней ушли пулеметчики.
Морские пехотинцы урайцев тотчас стали покидать спасительные коробочки транспортов и ползком перебираться через бруствер.
– Все, командир, – сказал сержант Покровский. – Они в первой линии.
– Знаю… – сухо ответил Фиммар и стал ждать.
После перемены позиций воцарилось короткое затишье, но слева, в хозяйстве третьей роты, шла самая настоящая рубка. Каким-то образом рейдеры на воздушной подушке прорвались через высокий бруствер, и теперь дела третьей роты были почти что окончены.
– Сквалини, Петрике! – позвал лейтенант двух самых метких метальщиков фанат.
Оба солдата пробрались к Фиммару. У Сквалини под налокотником оказалась окровавленная повязка.
– Это правая рука? – поинтересовался лейтенант.
– Да, сэр, но я левша.
– Точно, – вспомнил Фиммар. – Левша. Набросайте двадцать гранат по всей передней линии.
– Хорошо, сэр! – кивнул Петрике.
Однако в этот момент послышался ужасающий рев, и, подпрыгнув на бруствере, словно на трамплине, в воздух взмыли два рейдера. Они летели, словно сказочные монстры, отчаянно чадя форсированными движками. Пехотинцы попадали на дно окопа, а оба рейдера шлепнулись на взрыхленную землю, частью засыпав лежавших в окопе солдат.