Конвой
Шрифт:
Чернозуб оказался большим докой по части пыток. Он умел извлекать боль, не причиняя телу увечий. Усердие бородача было тщетным. Как ни старались Висмут с Формикусом помешать пленнику, тот легко справился с болью. В основе его метода лежала психология, а не магия, — и колдуны капитулировали.
— Перерыв, — объявил хозяин.
Оставив чернильника под присмотром стражи, люди вывалили на галерею. Кто закурил, кто предпочёл побаловать лёгкие свежим воздухом. Все молчали. Обсуждать положение никому не хотелось.
— Я знаю, что может заставить его говорить, —
— Что ты имеешь в виду? — спросил Волошек.
Рыжий скорчил гримасу.
Небольшой отряд всадников добрался до Хмарной стороны всего за сутки. Формикус чувствовал себя под Покровом как рыба в воде, он даже ни разу не заглянул в карту. Выбирал скрытые тропки, русла ручьёв, поворачивал в места, с виду непроходимые, но, как оказывалось в итоге, значительно сокращающегопуть. Тому, как колдун находил переходы из анклава в анклав, мог бы позавидовать и сам путеводный амулет. Ему оставалось просто указывать в спину старику.
Пленника надёжно привязали к носилкам, укрепленным между двух лошадей, замотали с ног до головы в бинты, экранировали, но опасение быть обнаруженным подстёгивало Формикуса. Единственный из всех, он относился к идее Жирмяты без восторга лишь старался, насколько это возможно, сократить сроки рискованного предприятия.
А Рыжий ощущал себя на гребне успеха, хотя тот нуждался ещё в подтверждении. Как только отряд выехал на дорогу, обочины которой скрывались в тумане, Рыжий перехватил власть из рук Формикуса.
По его указанию пленнику размотали голову, а затем на короткое время сунули ею в туман, позволив сделать один-единственный вдох.
— Будешь говорить? — спросил Жирмята для проформы.
Пленник промолчал, но Рыжий и не рассчитывал на быстрый результат. Вытащив из поклажи верёвку, он привязал её к ногам «мумии». Вместе с Чернозубом они раскачали тело и бросили в туман. Формикус скептически скривился. В подобные методы он не верил, лишь волновался, что отряд обнаружат.
Прошло минут пять. По отмашке Рыжего парни потянули за конец и вытащили пленника на дорогу.
— Не передумал?
Пленник мотнул головой. Он не отказывался и не соглашался, просто не мог прийти в себя. Свойства тумана оказались для него новинкой.
— Что это за субстанция? — спросил, наконец, он.
— Почём я знаю, — ухмыльнулся Жирмята. — Но действует безотказно. Откажешься говорить — проведёшь там куда дольше времени. Знаешь, что будет потом? Ты понемногу превратишься в идиота. Твои мозги потекут, как сосульки, память сотрётся… Не вся и не сразу. Ты перестанешь существовать как личность, утратишь понятия о долге, чести, или что у вас там ценится в людях? Но, надеюсь, даже после этого ты сможешь ответить на многие наши вопросы.
— Нас скоро засекут… — напомнил Формикус.
— Тогда чёрт с ним! Оставим в тумане насовсем. Да привяжем к дереву покрепче, а то вон дикарям отдадим, пусть
— Что? — ухмыльнулся Жирмята. — Подумал о том же, о чём и я? Точно, приятель! Твоя дорогая первой примчится спасать тебя. А что ты хотел? Мы дикий народ, такие понятия, как честная игра, нам чужды…
Рыжий напустил на себя свирепый вид.
— Дикий, но гордый! Мы будем защищаться до последнего вздоха последнего оккупанта.
— Не знал, что в гуманитарном университете учат методам ведения допросов, — хмыкнул Волошек.
— Давай! — приказал Рыжий бородачам. Те с готовностью схватили «мумию».
— Постойте, — выкрикнул чернильник, уже будучи в воздухе. — Что вы хотите знать?
— Ну вот, давно бы так, — ухмыльнулся Жирмята.
— Сваливаем, — поторапливал Формикус. — Дома поговорим.
Бородачи погрузили пленника на носилки, и отряд помчался к Чёрному Форту.
В библиотеке пленник принялся было вновь отмалчиваться, пока Жирмята не напомнил ему о тумане.
— Нам, конечно, не с руки ещё раз туда мотаться, но уж если надумаем, назад точно вернёмся без тебя.
— Мы пришли сюда не как враги, — начал чернильник.
Рыжий аж подпрыгнул.
— А как кто же? Как друзья?
— Скорее пришли с миссией.
— Вы, верно, из тех миссионеров, что забирают у дикарей последнюю рубаху, — завёлся Рыжий.
— Не мешай ему говорить, — оборвал товарища Волошек.
— Не просто так мы бродим между мирами. Вселенная стареет. Мне трудно подобрать понятную вам аналогию…
Чернильник задумался. Его никто не торопил.
— Миры как снежинки. Похожи друг на друга и вместе с тем уникальны. Когда они молоды, то парят независимо, лишь иногда касаясь друг друга… Как раз в местах соприкосновения и возникают порталы. Но то большая редкость у молодых миров. А вот стоит снежинкам упасть на поверхность, они слипаются. И чем больше их падает, тем плотнее и плотнее сбивается сугроб. Хрупкая структура отдельных миров ломается, индивидуальность уступает место монолиту. Врата, которые так вас пугают, — всего лишь начало. Пройдёт совсем немного времени по меркам Вселенной, и переходы откроются всюду. Границы между мирами сотрутся. Вам в любом случае не сохранить изоляции.
А потом приходит весна. Злая вселенская весна, которая отнюдь не пробуждает жизнь, но уничтожает её. Сугробы тают. Миллиарды миров исчезают в один миг. Ни магия, ни наука смертных или бессмертных не могут предотвратить заложенный ход событий. Даже боги бессильны…
— Всё это любопытно, — буркнул Жирмята. — Но каково ваше место в этой эсхатологической картине?
— Эрмион Лус пытается продлить существование миров. Он создаёт Каркас, или, если пользоваться аналогией со снежинками, — холодильник. Тысячи лет мы вырываем из лап вечности. Чем больше миров в Каркасе, тем стабильнее система.