Координатор
Шрифт:
Андрей так не думал. Он вышел из кабинета Кольцова. После бессонной ночи, после воплей старика ему стало не по себе. Он спускался по лестнице, ничего не видя перед собой.
На первом этаже под лестницей курил Ким. Он сплёвывал прямо на стену с плакатом «Не курить. Категория Б». Правила были созданы не для Кима. Он был выше их.
— Андрей Иванович, снова прогуливаем? — поинтересовался он.
— У меня случился форс — мажор. Кто-то закрыл меня вчера на складе. Я всю ночь не спал.
— Вечно с вами что-то происходит, Андрей
Андрей закусил до крови губу. Солёный привкус не остужал пыл, а наоборот распалял. Хотелось ударить Кима в голову и смотреть, как его башка врежется в стену. Если повезёт, то на стене останется кровавый след. Колотить его ещё и ещё, а потом обморочное тело сползёт к твоим ногам и ты вытрешь об него ноги.
— Вы так ничему и не научитесь, Андрей Иванович, — констатировал Ким. — Сколько вас не учи дисциплине, вы будете нарушать её.
— Я не понимаю вас. Меня закрыли на складе… — пробормотал Андрей, а в сознании, как пощёчина, вспыхнули слова Кольцова: да у любого работяги спросите, кто самый главный жополиз на заводе…
— Снова оправдания? Неужели вы не понимаете, что никого вчера кроме вас не закрыли на складе.
— Я понимаю… — соврал Андрей.
Единственное, что ему хотелось сейчас, уйти подальше от Кима и всё хорошенько обдумать.
— Вот видите, — усмехнулся Ким и неожиданно смягчился — Хорошо. Я даю вам выходной.
— Спасибо, — сказал Андрей и закрыл глаза, потому что в воображении смачно ударил по лысой физиономии кулаком…
Андрей шёл к «Дэу» и размышлял, что ценой любви к врагу становится самоуважение.
Сейчас он предпочёл бы ненавидеть врага, а себя любить.
3
Андрей ехал домой и подпевал «финальной композиции» группы «Европа». Получалось плохо, но критиков рядом не было, поэтому казалось, что получается хорошо.
Катя была в школе. Об этом явственно свидетельствовал мощный аромат её духов в коридоре. Андрей разделся и, покачиваясь как пьяный, вошёл в кухню. Анастасия, быстро обернулась и послала воздушный поцелуй. Она немедленно потребовала объяснений «как такое могло произойти, что моего мужа закрыли на складе»?
Андрей рассказал про бессонную ночь, опустив лишь эпизод с призраком матери, в реальности которого он абсолютно не сомневался ночью, а сейчас на сто процентов был уверен в том, что это был сон на грани реальности…
Анастасия пекла блины и их аппетитная стопка, похожая на многослойное средневековое платье, притягивала голодный взгляд Андрея. Дымок от раскалённого жира на сковороде окутывал тонкие руки Анастасии и придавал её действиям магическую составляющую. Андрей понял вдруг, почему в книгах пишут «священнодействовал возле плиты».
Чайник на мраморной столешнице кухонного гарнитура булькал уже минуту, прежде чем Андрей сообразил, что тот не выключится. Видимо у бедняги сгорело реле. Андрей привстал со стула и выключил его.
Когда ты сильно не выспался, твой разум выхватывает из действительности всё, что так или иначе можно превратить в сонное ощущение. Сон окутывает мир вокруг магией Морфиуса.
Андрей слушал, как урчит, подобно домашнему толстому коту, холодильник. Как бубнит маленький телевизор, рассказывая всем и каждому о событиях происшедших в мире. Событиях, на которые не выспавшемуся человеку плевать с высокой колокольни. Тепло от печки волнами, как ласковое море, накатывало на бок Андрея. Он зевнул и, облокотившись на стол, закрыл глаза…
— Я залезла в сейф ночью, — сказала Анастасия, ставя перед Андреем тарелку с блинами. Она достала из холодильника золотистый цветочный мёд, налила две кружки чаю, поставила их на стол и села.
— Зачем? — спросил Андрей. Он никогда бы не стал оправдываться перед Настей. В сейфе он хранил не презервативы с усиками для походов на сторону, ни свидетельства о рождении внебрачных детей… Там лежала лишь записка матери и этот ошейник. Ну, не считая газового револьвера, о котором жена, конечно же, знала.
— Всякое думалось. Я позвонила Евгению Евгеньевичу, и он сказал, что ты скорей всего на работе. Что стало с вашим стариком? — спросила Анастасия.
Она свернула блин наподобие сигары и макнула его в варенье. В отличие от Андрея, она не любила мёд. Её преследовали неприятные мысли о том, что сотни пчёл топтались на этом жёлтом веществе. Андрей, когда узнал об этом долго смеялся.
— А что не так с Кольцовым? — спросил Андрей и, жуя блин, вспомнил кровавую отметину от ожога на руке бывшего шефа.
— Он сказал, что ты, наверное, решил не терять ни минуты драгоценного времени. И работаешь даже ночью! — Настя засмеялась. — Можно подумать, на работе жить надо… Ты хранишь записку матери? И этот ошейник… Я думала, ты выкинул его.
— Да, Насть. У меня не лучшие времена на работе. Чёрт подери, я весь вымотан. Мне дороги эти вещи. Поэтому я убрал их в сейф…
— И поэтому не сказал мне ничего об этом?
— Я не обязан всё говорить…
— Может быть, объяснишь, что с тобой происходит? — сказала Анастасия. — Ты стал просыпаться по ночам. С работы ты приходишь, как изнасилованный…
— Тьфу-тьфу-тьфу, — засмеялся Андрей и постучал по столу.
Изнасилованный. Что ж, Настино сравнение было не так далеко от истины. Андрей чувствовал, что Ким медленно, но верно натягивает весь завод…
— Этот Ким странный парень, скажу я тебе, Насть. Он очень жёсткий. Очень. С ним тяжело работать. Он прессингует постоянно.
— Только тебя или всех?
— Это принципиально важно? — Андрей встал из-за стола. — Да, старина Ким уделяет мне повышенное внимание. Я ведь мешаю ему. Я претендент на его место. Главный претендент. Может быть, он завидует мне. Тебе то что, Насть, до этого?