Координаты чудес (сборник)
Шрифт:
— И давно это?
— Как только мы здесь появились. Когда ты пошел по улице, послышался гул барабанов. Когда проходили мимо театра, в воздухе заиграли трубы. Как только заглянули в закусочную, вступили сотни скрипок — довольно-таки слащавая мелодия. Затем...
— Так это музыка к фильмам! — мрачно сказал Кармоди. — Все это дерьмо разыгрывается, как по нотам, а я не учуял!..
Франшо Тон коснулся его рукава. Гарри Купер положил на плечо свою ручищу. Лэйрд Грегор облапил, как медведь. Ширли Тэмпл вцепилась в правую ногу [13] . Остальные обступали плотней и плотней, все еще улыбаясь...
13
Все иллюзорные «друзья детства» Кармоди – известные киноартисты. Ширли Тэмпл, например, девочкой играла маленьких девочек. Названия фильмов иногда перепутаны: вместо «Рим – 11 часов» – «Париж – 11 часов». – Прим. пер.
— Сизрайт! — закричал Кармоди. — Сизрайт, бога ради!..
И все произошло быстрее, чем он что-нибудь сообразил.
Часть V. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЗЕМЛЮ
Глава 28
Кармоди снова оказался в Нью-Йорке, теперь на углу Риверсайд-драйв и 99-й улицы. Слева, на западе, солнце спускалось за « Горизонт-Хаус», а справа во всей своей красе воссияла вывеска: «Спрай». Легкие дуновения выхлопных газов задумчиво шевелили листву деревьев Риверсайд-парка, одетых в зелень и копоть. Дикие вопли истеричных детей перемежались криками столь же истеричных родителей.
— Это твой дом? — спросил Приз.
Кармоди глянул вниз и увидел, что Приз снова видоизменился. Он превратился в часы «Дик Трэси» со скрытым стереорепродуктором.
— Похоже, что мой, — сказал Кармоди.
— Интересное место, — заметил Приз. — Оживленное. Мне нравится.
— Угу, — неохотно сказал Кармоди, не совсем понимая, какие чувства испытывает, вдыхая дым отечества.
Он двинулся к центру. В Риверсайд-парке зажигали огни. Матери с детскими колясочками спешили освободить его для громил и полицейских патрулей. Смог наползал по-кошачьи бесшумно. Сквозь него дома казались заблудившимися великанами.
Сточные воды весело бежали в Гудзон, а Гудзон весело вливался в водопроводные трубы.
— Эй, Кармоди!
Кармоди обернулся. Его догонял мужчина в деловом костюме, тапочках, котелке и с белым полотенцем на шее. Кармоди узнал Джорджа Марунди, знакомого художника не из процветающих.
— Здорово, старик, — приветствовал его Марунди, протягивая руку.
— Здорово, — отозвался Кармоди, улыбаясь, как заговорщик.
— Как живешь, старик? — спросил Марунди.
— Сам знаешь, — сказал Кармоди.
— Откуда я знаю, — сказал Марунди, — когда твоя Элен не знает.
— Да ну!
— Факт! Слушай, у Дика Тэйта междусобойчик в субботу. Придешь?
— Факт. А как Тэйт?
— Сам знаешь.
— Ох, знаю! — горестно сказал Кармоди. — Он все еще того?.. Да?
— А ты как думал? — спросил Марунди.
Кармоди пожал плечами.
— А меня ты не собираешься представить? — вмешался Приз.
— Заткнись, — шепнул Кармоди.
— Эй, старик! Что это у тебя, а? — Марунди наклонился и уставился на запястье Кармоди. — Магнитофончик, да? Сила, старик! Силища! Ты сам его программировал? Да?
— Я не запрограммирован, — сказал Приз. — Я автономен.
— Во дает! — воскликнул Марунди. — Нет, на самом деле дает! Эй, ты, Микки Маус, а что ты еще можешь?
— Пошел ты, знаешь куда!.. — огрызнулся Приз.
— Прекрати! — угрожающе шепнул Кармоди.
— Ну и ну! — восхитился Марунди. — Силен малыш! Правда, Карми?
— Силен! — согласился Кармоди.
— Где достал?
— Достал? Там, где был.
— Ты что, уезжал? Так вот почему я не видел тебя чуть ли не полгода.
— Наверное, потому, — согласился Кармоди.
Кармоди уже собирался ответить, будто он все время провел в Майами, но его вдруг словно кто за язык дернул.
— Я странствовал по Вселенной, — брякнул он. — Я был в глубинах Космоса и познакомился накоротке с некоторыми его обитателями. Они — такая же реальность, как и мы, и пусть все знают об этом.
— Ах, вот что! — Марунди понимающе кивнул. — Значит, и ты тоже «пустился в странствие»!.. [14]
14
«Пуститься в странствие» – принимать ЛСД (жарг.)
— Да, да, я странствовал...
— Сила! Как забалдеешь, сразу полетишь. И в полете том ты постиг молекулярное всеединство мира и услышал тайные голоса своего тела?
— Не совсем так, — сказал Кармоди. — Что касается моего конкретного Странствия, то я преимущественно слушал тайные голоса других существ и, выйдя за пределы лично-молекулярного, постиг внешне-атомное. Мое Странствие убедило меня в реальности существ, отличных от меня, хотя сущность их осталась скрытой.
— Слушай, старик, так ты, похоже, раздобыл настоящие «капельки», а не какую-то разбавленную дрянь? Где достал?
— Капли чистого опыта добывают из дряни бытия, — сказал Кармоди. — Суть вещей хочет познать каждый, а открывается она лишь избранным.
— Темнишь, да? — хихикнул Марунди. — Ладно, старина! Теперь все так. Ничего. Я и с тем, что попадается, неплохо залетаю.
— Сомневаюсь.
— Не сомневаюсь, что сомневаешься. И шут с ним. Ты куда, на открытие?
— Какое открытие?
Марунди вытаращил глаза:
— Старик, ты до того залетался, что, оказывается, уже совсем ничего не знаешь! Сегодня открытие самой значительной художественной выставки нашего времени, а может, и всех времен и народов.
— Что же это за перл творения?
— Я как раз иду туда, — сказал Марунди. — Пойдешь?
Приз принялся брюзжать, но Кармоди уже двинулся в путь.
Марунди сыпал свежими сплетнями: о том, как Комиссию по Антиамериканской деятельности уличили в антиамериканизме, но дело, конечно, ничем не кончилось, хотя Комиссию и оставили под подозрением; о новом сенсационном проекте замораживания людей; о том, что пять воздушно-десантных дивизий сумели вчера уничтожить целых пять партизан Вьетконга; о диком успехе многосерийного телефильма «Эн-би-си» — «Чудесные приключения в золотом веке капитализма». Кармоди узнал также и о беспрецедентном патриотизме «Дженерал Моторс», пославшей полк миссионеров на границу Камбоджи. И тут они дошли до 106-й улицы.