Копчёная селёдка без горчицы
Шрифт:
Мог это сделать Колин Праут? В конце концов, Колин — марионетка Бруки, и я наткнулась на него, шатающегося по соседству, лишь несколько минут назад.
Колин живет здесь с Бруки? Мисс Маунтджой упомянула, что Бруки — ее жилец, что наверняка подразумевает, что он здесь жил. Я не видела ничего, напоминающего кухню или спальню, но, возможно, они находились где-то за обширной выставкой мебели или наверху на втором этаже.
Когда я вернулась в центральный коридор тем же путем, что и пришла, на улице снаружи
Засада! Это вполне может быть инспектор Хьюитт.
Я нырнула вниз и пробралась к окну, где прижалась к спинке массивного кресла черного дерева, из-за которого я могла выглянуть, не рискуя обнаружить себя.
Но тот, кто шел к двери, не был инспектором Хьюиттом: это был натуральный бульдог на двух ногах. Рукава рубашки незнакомца были закатаны до локтя, обнажив руки, которые не только отличались чрезвычайной волосатостью, но и размером были с пару рождественских окороков. Грудь, видневшаяся сквозь расстегнутый ворот, поросла лесом черных жестких волос; целеустремленно направляясь к двери, он сжимал и разжимал кулаки.
Кто бы он ни был, ясно, что он чем-то недоволен. Этот мужчина достаточно силен, чтобы разорвать меня, как пачку сигарет. Я не могу допустить, чтобы он меня здесь нашел.
Нервное это было занятие — прокладывать путь обратно сквозь мешанину мебели. Дважды я дергалась из-за движения поблизости, которое при ближайшем рассмотрении оказывалось моим отражением в неприкрытом зеркале.
Мужчина уже открывал дверь, когда я добралась до птичьего загончика. Я скользнула к выходу — слава богу, что у меня босые ноги, а на полу солома! — опустилась на четвереньки, затем легла лицом вниз и поползла сквозь узкое отверстие наружу.
Чертова птица набросилась на меня, словно бойцовый петух-чемпион. Я ползла стараясь ладонями защитить лицо, но петушиные шпоры были острыми, как бритва. Не успела я миновать половину пути, как мои запястья покрылись кровью.
Я полезла вверх по проволочной сетке, а петух снова и снова бросался на мои ноги. У меня даже не оставалось времени подумать, что проволочные ячейки сделают с моими ступнями и пальцами на ногах. Наверху я перевалилась через деревянную планку и тяжело рухнула на землю.
Но теперь, чтобы добраться до меня, ему тоже придется лечь на землю и ползти на брюхе, а сейчас он даже не увидит меня за загоном.
Ему придется вернуться к машине, затем обойти вокруг каретного сарая по тропинке.
Я услышала звуки его шагов, ступающих по деревянному полу.
Я повторила свой бросок вдоль обваливающегося забора в обратном направлении — но постойте! Я забыла носки и туфли!
Я вернулась за ними, дыхание мое ускорилось и стало болезненным. Снова вдоль ограды — и я нырнула за изгородь, где оставила «Глэдис».
Как раз вовремя. Я замерла позади изгороди, стараясь не дышать, когда бульдог
— Кто здесь? — снова спросил он, и я услышала, как петух бросился на проволочную сетку с безумным кукареканьем.
Еще несколько хриплых ругательств, и мой преследователь ушел. Я не готова повторить его точные слова, но настанет день, когда смогу найти им хорошее применение.
Я подождала еще минуту-другую на всякий случай, затем вытащила «Глэдис» из кустов и покатила домой.
Крутя педали, я изо всех сил старалась выглядеть добропорядочной английской девочкой, которая выехала на оздоровительную прогулку на свежем воздухе.
Но я как-то сомневалась, что мои попытки убедят хоть кого-нибудь: ладони и лицо у меня грязные, запястья и лодыжки кровоточат, колени исцарапаны до костей, а одежду придется выбросить в мусорное ведро.
Отец этому не порадуется.
И что, если за время моего отсутствия они нашли Порслин в моей спальне? Что, если она проснулась и побрела вниз по лестнице? Или в отцовский кабинет?
Хотя я никогда еще не сжималась от ужаса на велосипеде, сейчас я это сделала.
— Я застала ее, когда она лезла в окно в картинной галерее, — сказала Фели. — Словно заурядная домушница. Можете себе представить? Я пришла поизучать картину Маггса «Аякс», и тут…
Маггс был художником-головорезом, жившим в окрестностях Бишоп-Лейси в эпоху Регентства, а Аякс — конем, которого по какой-то прихоти купил один из моих предков, Флоризель де Люс. Аякс вознаградил нового хозяина тем, что выиграл достаточно гонок, чтобы Флоризеля избрали в администрацию какого-то отвратительного городишки.
— Благодарю, Офелия, — сказал отец.
Фели потупила глазки и выплыла за дверь, где она умостится в кресле в коридоре и будет со всеми удобствами подслушивать мое унижение.
— Ты знаешь, какой сегодня день, Флавия? — начал отец.
— Воскресенье, — ответила я без колебаний, хотя вчерашний праздник в Святом Танкреде казался таким же отдаленным во времени, как последний ледниковый период.
— Именно, — заметил отец. — И что мы делаем по воскресеньям с незапамятных времен?
— Ходим в церковь, — ответила я, как дрессированная макака.
Церковь! Я совсем забыла об этом!
— Я думал было о том, чтобы позволить тебе отлежаться этим утром и прийти в себя после ужасного происшествия в Изгородях. И следующее, что я узнаю, — это что инспектор у дверей и у тебя хотят взять отпечатки пальцев. Затем мне сообщают, что на Трафальгарской лужайке труп, а ты шастаешь по деревне, задавая неподобающие вопросы.
— Мисс Маунтджой? — осмелилась я.
Давай мало, учись многому. Это будет мой девиз месяца. Не забыть бы записать его в дневник.