Копьё Маары
Шрифт:
На берегу холодного, лениво ворчащего океана стояла группа людей. Все они как один, запрокинув головы, наблюдали за северным сиянием и растворяющимися в нем душами Каменных людей, а шаман Учур пел свою гортанную песню, танцевал ритуальный танец. Заветный клинок поблескивал в его руках, на лезвии отражались синевато-зеленые всполохи, разрезали сверкающее полотно северной ночи.
Катя много раз в Красноярске видела салют: тоже море огней, только сопровождающееся морем шума. Здесь же все было иначе.
Роскошный фейерверк огней не спеша, торжественно проплывал перед глазами. В тишине, царившей вокруг, под сонное дыхание океана, казалось, что ты сам становишься частью мира, скрытого от посторонних глаз, – мира волшебства, недоступного людям.
– Дедушка, ты завершил обряд, – донесся до Кати шепот Аякчааны, – Каменные люди покидают свои тела. Это значит, что теперь эти места лишились Силы?
– Нет, внучка, – отозвался старый шаман, – Сила никуда не уходит и никуда не приходит, она всегда с нами. И лишь мы решаем, когда и как нам ее использовать.
Он повернулся к Кате и передал ей копьё.
– Бабушка Могиня тоже так говорила, и волхв Стар, дедушка Учур, – задумчиво сказала Катя и улыбнулась.
Она вспомнила голос, что прозвучал в голове, когда Ирмина почти победила там, в чертогах Мары, голос, подаривший ей спасение, надежду и свободу. Голос, напомнивший ей, что нет на земле абсолютной силы, есть только наша воля, в добро обернуть ее или во зло. Это был голос шамана.
Они переглянулись, и их глаза встретились: черные как смоль глаза старого шамана и серо-голубые глаза девочки-богини. И Катино лицо озарилось улыбкой: теперь она знает, какова цена Силы.
В это самое время из чащи леса близ деревни Федулки, покачиваясь, вышел парень. Замер, прислонившись к дереву.
Непонимающе огляделся вокруг. Широко шагая, почти падая и не разбирая дороги, перебирался он через сугробы, чертыхаясь, медленно продвигаясь к деревне.
Синеватый вечер стремительно опускался на заснеженные улицы. В домах затопили печи, от чего воздух стал ароматно-пряным, острым. Парень глубоко вздохнул и поежился – он был одет по-летнему, грубоватая льняная рубаха на морозе задубела, встала колом.
Парень обхватил себя за плечи, ускорил шаг. Неуверенно остановился около крайнего дома. Вытянув худую шею, заглянул в окно: синеватый экран работающего телевизора подсказывал, что хозяева дома. Парень толкнул калитку, несмело шагнул внутрь. Огромный пес, лохматый и свирепый, гремя цепью и оглушительно лая, бросился на него.
– Фу! – инстинктивно прикрикнул парень, и пес, тихо зарычав, остановился. – Эй, хозяева, есть кто живой?
В доме замелькали тени. Широко распахнув дверь, на пороге появился небритый мужик, торопливо натягивая тулуп поверх вытянутой майки.
– Чего тебе? – неприветливо поинтересовался он у странного парня из леса.
– У вас телефон есть?
– Ну есть, – неохотно отозвался мужик.
– Наберите номер, пожалуйста! Сейчас продиктую… Скажите, пусть меня отсюда заберут поскорее…