Копье милосердия
Шрифт:
— Сим-сим, откройся!
Послышалось тихое жужжание и дверь медленно отворилась. Один из быков посмотрел на ее толщину и на массивные ригеля, которые служили запорами, и тихо зацокал языком; похоже, он никогда прежде не встречал таких препятствий на своем пути. Но его реакция интересовала Глеба меньше всего. Он бросил быстрый взгляд на босса этих двух недоумков. Главное, чтобы этот черноризец не почуял западни…
Но все обошлось. Манипуляции Глеба немного успокоили «инквизитора», который начинал верить, что Глеб сказал правду насчет сложной охранной системы.
Наконец вся команда оказалась в просторной прихожей. Не без душевного трепета дождавшись, пока закроется сейфовая дверь, Глеб вдруг по-особому засвистел, а затем бросился вперед и упал на пол. Все дальнейшее происходило, как в фантастическом боевике. Из стен прихожей мгновенно выдвинулись толстые стальные прутья, образовавшие несокрушимую клетку, в которой очутились быки и черноризец. И тут же послышались хлопки выстрелов из пистолета с глушителем. Это обезумевший от ярости бандит пытался попасть в Глеба, который, не поднимаясь с пола, мигом закатился в боковой коридорчик, ведший на кухню.
Сработало! «Батя, как ты был прав! — подумал Глеб, стараясь унять дрожь, сотрясавшую все его тело. — Спасибо тебе, мой дорогой и любимый старичок! Как хорошо, что ты убедил меня не жалеть «зелени» на все это оборудование. Спасен… Спасен!»
— Эй, вы, фраера! Как там у вас дела? — мстительно спросил Глеб уже из кухни, включив монитор охранной системы, на котором высветилась вся незадачливая троица. — Как будка, псы, бока не жмет?
— Сука!!! Порежу на куски!!! — бушевал размалеванный пахан. — Порву как Тузик грелку! И кишки на шею намотаю!
— Ты сначала зубы на прутьях поточи. А то они у тебя об язык затупились, много болтаешь. Или лучше укуси себя за задницу. Она сейчас значительно ближе к тебе, чем я.
— У-у-у!!! — волком завыл второй бык и забился, захрипел в истерике.
Он упал и начал кататься по полу, разбрызгивая пену бешенства. Казалось, что он напился жидкого мыла, разбавленного газированной водой, и теперь оно лезет обратно. «Похоже, — подумал Глеб, — у этого малого приступ падучей. Ну ничего, скорого ему окажут квалифицированную помощь». Глеб весело ухмыльнулся. На душе у него вдруг стало легко, как никогда прежде.
Только черноризец внешне остался совершенно спокойным. Он достал откуда-то весьма современную мобилку и начал набирать номер. Глеб едко рассмеялся прямо в микрофон. Его смех, усиленный динамиком, заставил вздрогнуть даже «инквизитора».
— Напрасно стараешься, дядя, — сказал Глеб. — Я же говорил — система швейцарская. Это значит, что вам хана. Ни один сигнал не выйдет из этой клетки, потому как включена глушилка. Так что успокойтесь и ждите архангелов. Они скоро десантируются. Лету им до нашего дома минут пять-семь…
С этими словами Глеб поднял трубку стационарного телефона и набрал номер ближайшего отделения милиции.
Глава 10. Два интригана
Понаблюдай Ивашка Болотников за грязным дервишем, который покинул свое полуразваленное убежище, он сильно удивился бы. Оборванец, часто оглядываясь назад, быстро спустился вниз по замысловато петлявшим между надгробиями дорожкам и покинул кладбище. При этом его походка — о, чудо! — вдруг стала легкой и стремительной, а хромота куда и девалась.
Дальнейший путь дервиша лежал в направлении собора Святой Софии. В свое время император Юстиниан пригласил известных архитекторов — Анфимия из Тралеса и Исидора из Милета, собрал тысячи и тысячи рабочих. Со всех концов великой империи везли материалы и комплектующие, ваятели и каменотесы Эфеса, Афин, Дельф, Египта трудились над колоннами и капителями, а восемь порфировых колонн привезли из храма Солнца в Гелиополисе. Строительство заняло пять лет и обошлось византийцам в тридцать шесть тонн золота. Собор был открыт 27 декабря 537 года.
Он поражал своими размерами. Его огромный центральный купол опирался на мощные столбы через арки, переходившие в полукупола. Это придавало храму удивительную легкость, чему способствовали еще и многочисленные окна по окружности главного купола и в стенах. Опорные столбы изготовили из песчаниковых блоков на свинцовых скрепах, а стены и своды возвели из кирпича.
Внутреннее оформление было чрезвычайно богато: малахитовые и порфировые колонны, отделка ценными видами мрамора, тонкая резьба по камню… И великолепная мозаика. Сияющий в пронизанном светом из многочисленных окон сумраке золотой фон, и на нем — библейские фигуры и сюжеты, написанные удивительно достоверно.
В 1453 году завоевавший Константинополь султан Мехмед II повелел превратить собор в мечеть, сотворив при этом самолично первую молитву во славу аллаха. К собору пристроили четыре минарета и он превратился в мечеть Айя-София. Изображения христианских святых в соборе закрасили или уничтожили, их заменили орнаменты и огромные щиты с надписями арабской вязью. А в главном нефе появился михраб и минбар — кафедра с узкой лесенкой. Оттуда имамы проповедовали учение своего пророка. Кроме того, в зале появилось и особое место для султана — максура.
Но если территория Айя-Софии содержалась в чистоте и порядке, то прилегавшие к ней кварталы строений византийской эпохи представляли собой довольно унылое зрелище. Дома и когда-то красивые виллы ромеев постепенно разрушались, старинные мостовые приходили в негодность, сады давно зачахли и состояли большей частью из наиболее выносливых фруктовых деревьев, практически дикорастущих, с мелкими, негодными плодами.
Многие здания вообще развалились, и камень, из которого их строили, предприимчивые жители Истанбула стали использовать для возведения новых жилищ. Улицы Старого города казались щербатым ртом древней старухи, так много стояло на них разрушенных и полуразрушенных домов и общественных зданий византийской эпохи. И все же в некоторых старых строениях жизнь продолжала теплиться, а кое-где даже бурлила.