Копье судьбы
Шрифт:
Или вот еще, Иисус сказал: положим, что кто-нибудь, имея друга, придет к нему в полночь в дом и скажет ему: друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему; а тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе. Если он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то, по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит.
– Вы имеете в виду, что то, что я называю оперативной удачей, на самом деле?.. – спросил Артем с улыбкой.
– На самом деле – ваша неотступность в достижении цели. А то, что
– Промысел?
– Да. Вас никто не спрашивал, хотите вы родиться на свет или нет. Равно как вас не спрашивают, когда вам этот мир покинуть.
– Ладно… – не стал спорить Артем, тем более – они уже стояли на ступенях гостиничного входа.
Мужчины вошли внутрь. Уже знакомый вахтер, встречая, протянул Артему ключ с пластиковой биркой. Тот глянул на бумажный листочек, вмещенный в зеленый ободок: шариковой ручкой была там начертана цифра 5.
Спохватившийся под взглядом дьякона вахтер включил свет в коридоре, куда Артем и двинул лапки-колеса своего чемодана. Ковровая дорожка, видимо, ровесница пристройки, была в отличном состоянии, сообщая, что гостиница при монастыре – не туристский отель, а гостевой дом для редких паломников.
Скрипнула, открываясь, деревянная дверь. Все вошли в номер. Дьякон Ованес снова выразительно посмотрел на вахтера, тот суетливо среагировал:
– Да, добро пожаловать. Если будет холодно, вот пульт от кондиционера. Ну… – он не знал, что еще сказать, ибо номер не отличался особым изыском: обычная комната с застеленной двуспальной кроватью с одной подушкой, шкаф, комод, письменный стол со стулом. На столе радовала глаз ажурная фарфоровая ваза, видимо, для фруктов. Рядом две маленькие бутылки питьевой воды и коробка салфеток.
– Уборная? – Артем обнаружил, что в номере нет ни телефона, ни телевизора, и забеспокоился.
– Да, конечно, вот, – вахтер открыл дверь, внутри которой оказался довольно большой санузел со всеми положенными атрибутами, включая даже одноразовую зубную щетку и миниатюрный тюбик с пастой.
– Располагайтесь, – сказал дьякон Ованес. – Увидимся на службе в 17:00, если придете.
Оставшись один, Артем еще раз огляделся. До вечерни оставалось 40 минут. Посмотрел в окно, раздвинув занавески. Сквозь ажурную решетку чуть влево открывался пока еще индустриально-строительный вид на древнейший в мире христианский собор. Работники резиновыми молотками трамбовали вокруг новенький настил из местного туфа, укладывая его вместо асфальта. Тяжелые рыжие камни были сложены штабелями у строительного вагончика, Артем на глазок определил их толщину втрое против московских гранитных плит, которыми вымостили дорожки парка Музеон, шедшие пузырями каждую весну.
«На века делают. Простоял храм две тысячи лет – и еще втрое больше простоит», – подумал Артем и сосредоточил взгляд на строении напротив.
В глубине аллеи виднелся красивый фасад здания, на ступенях которого стояла группа священников и мирян, о чем-то говорящих. Взгляд привлек священник, в одиночку бродящий по аллее от этого здания к гостинице. Со спины Артем вообще не обратил на него внимания, но, повернувшись лицом и не спеша двигаясь вперед, он показался знакомым.
«Видел… – подумал Артем. – Точно видел. Буквально
Разобрал чемодан, достав необходимые вещи на сутки вперед; погремел вешалками о тонкие стенки скрипучего шкафа; укомплектовал холодную ванную прихваченными с собой бритвой и одеколоном. При иных обстоятельствах обязательно включил бы телевизор для ознакомления с местными программами, но за отсутствием последнего решил выйти пораньше и осмотреться. Открыв дверь номера, встретился с недружелюбной темнотой коридора: бережливый вахтер выключил свет, так что пришлось подсвечивать дорогу фонариком смартфона.
Вышел на крыльцо, после темноты коридора показалось, что на улице стало даже светлее, чем полчаса назад. Двинулся по аллее к перекрестку; священник со знакомым лицом, увидев его, подозрительно резко развернулся и ускоренным шагом зашагал прочь.
«Вероятно, приставили ко мне соглядатая. Все-таки монастырь… – подумал Артем. – Но лицо… Что-то знакомое…»
Артем наизусть запоминал материалы дела, буквы, даже цифры. Но вот память на лица у него была явно не художественной.
Свернул налево, подошел к дышащему тысячелетиями христианской истории собору. Внешне традиционный армянский храм с куполом, что не спутать ни с каким другим. Эдакий капюшон верховного патриарха, ничего грандиозного ни в куполе, ни в общем убранстве снаружи. Великолепие церковных зданий обычно зависит от значительности общины и щедрот жертвователей, и, несмотря на полное превосходство в наши дни местной христианской паствы, очевидно, так было не всегда. Армянский народ с IV века нашей эры не сказать что имел материальное благоденствие, так что удивляться скромности внешнего облика старейшего христианского собора мира не приходилось. Артем вспомнил поездку в Иерусалим, когда храм Гроба Господня и храм Рождества Христова не заметил бы, если бы в составе туристской группы не привезли и не показали. Тем не менее сбой сердечного ритма и мурашки по спине существенно отличали восприятие этих святынь – по сравнению с другими яркого убранства храмами иных мест.
В сторону широкого трехъярусного купола относительно современной часовни, расположенной в 50 метрах от главного храма, тянулись люди. Священники – явно торопясь; миряне – скромными семейными стайками. Перед тяжелой дверью люди останавливались и, по-армянски крестясь слева направо, входили внутрь. Артем тоже перекрестился, правда, по православной традиции, справа налево, отметив для себя, что надо будет спросить об этой разнице.
Войдя внутрь, удивился расширившемуся вдруг пространству. Церковь, где в период ремонта собора проводились монастырские службы, снаружи не выглядела столь внушительно.
Серый цвет стен и купола не пугал привычной темнотой европейских храмов. Вероятно, потому, что облицовка не была сплошной, а состояла из разных оттенков плит серого туфа, того же, что снаружи был подобран в рыже-розовой палитре тротуарного покрытия. Электрическая люстра под потолком десятками ламп наполняла воздух ярким светом, заменяя солнечный; под сводом купола расположились чугунные стойки-подсвечники с зажженными восковыми свечами. Армянские подсвечники – наполненные водой ванны с песчаным дном. Зажженные свечи ставят, втыкая в песок, так что расплавленный воск не приходится счищать, он аккуратно застывает на поверхности воды, оставляя причудливые фигурки.