Шрифт:
Перевод: Валерия Двинина
Скриптор: I.M., kibaemon
Вёрстка и оформление: капитан Джек Воробей
Для Деке, Энди и Грега. Вы, ребята, знаете почему.
Из вихря расколотого мира родились Восемь Владений. Бесформенность и божественность взорвались, сотворив жизнь.
Странные новые миры появились под небесным сводом — миры, изобилующие духами, богами и людьми.
Но жестокость упорна. Как было предсказано, великий союз богов и людей развалился. Мифы и легенды рассыпались, утонув в Хаосе. Тьма затопила Владения. Пытки, рабство и страх пришли на место былому величию. Зигмар, преисполнившись отвращения, отвернулся от смертных королевств — и, обратив взор на остатки давно потерянного им мира, задумался над его обугленным ядром, неустанно отыскивая хоть крупицу надежды. И вот среди темного жара своего гнева он заметил проблеск чего-то прекрасного. Он представил себе оружие, рожденное небесами. Маяк, мощный настолько, чтобы пронзить безбрежную ночь. Армию, высеченную из всего, что он утратил.
Зигмар приставил своих мастеровых к работе, и много веков они трудились, стараясь обуздать энергию звезд. Когда же великий труд Зигмара близился к завершению, он вновь повернулся к Владениям и увидел, что власть Хаоса стала практически абсолютной. Час мщения пробил. И вот, с горящей во лбу молнией, он шагнул вперед, выпуская свое творение на свободу.
Эра Зигмара началась.
Глава первая. КУЗНЕЦ
Где-то во Владениях Смертных кузнец поднял молот.
Поднял — и с силой опустил, ударив по раскаленному добела бруску металла, который удерживал на наковальне черной от копоти рукой. Повернув заготовку, он нанес второй удар. Потом третий, четвертый, пока дымный воздух огромной, подобной пещере кузни не задрожал в такт грохоту творения.
Это была первая кузня, давно забытая всеми и мелькающая разве что во снах тех, кто работал с железом и пламенем. Место из камня, дерева и стали, некогда величественный храм и грубая пещера, чьи форма и размеры менялись с каждым витком наполнявшего его дыма. Оно находилось нигде — и повсюду, существуя только в пустотах наследственной памяти или в рассказах старейших смертных кузнецов. На стойках блестело в свете горна оружие, каким никогда не владели смертные. Остро заточенные лезвия роптали, стремясь скорее приступить к исполнению своего назначения. Под ними грустили менее убийственные, но не менее необходимые инструменты. Кузнец почти не делал меж ними различия — оружие было инструментом, инструменты — оружием. Война — такой же труд, как и пахота, рубка деревьев та же резня, хотя жертвы лесоповала и не могут, за исключением редких случаев, кричать.
Кузнец казался невероятно широкоплечим и мощным, хотя фигура его была сгорблена и странно искривлена, будто на него постоянно давила незримая тяжесть. Его толстые руки двигались с полной уверенностью в своей цели, какую не воспроизвести ни одному механизму. Облачение кузнеца состояло лишь из часто залатанных порток и потертого фартука, голые руки и спина блестели от пота — там, где не были покрыты подобными татуировкам разводами сажи или руническими шрамами. Ноги защищали алые сапоги из драконьей шкуры, все в радужной чешуе, сверкающей в свете горна, а с широкого кожаного пояса свисало множество инструментов всех форм и размеров.
Лопатообразная борода из клубящейся золы и усы из струящегося дыма скрывали нижнюю половину комковатого лица. Огненно-красные волосы густой гривой падали на плечи и потрескивали, касаясь плоти. Глаза, сверкающие подобно расплавленному металлу, не отрывались от работы; взгляд был преисполнен спокойствия, приходящего только с возрастом.
Кузнец был старше любых Владений. Он разрушал звезды и создавал солнца. Он выковал несчетное множество
— Еще чуток жара, — пробормотал он тихо, но голос его все равно зарокотал, подобно лавине.
Сунул курящуюся железную полосу в пасть горна. Языки пламени поползли по жилистой руке, металл выгнулся дугой, заново раскаляясь, но кузнец даже не поморщился. Для такого, как он, огонь не был угрозой. Щипцы, перчатки — это для низших кузнецов. Кроме того, в огне можно многое увидеть, если не бояться подойти ближе. Он вглядывался в пляшущие оттенки красного и рыжего, размышляя, что они покажут ему на сей раз. Наконец в пламени начали проступать фигуры, еще нечеткие, неопределенные. Кузнец поворошил угли.
Пламя взревело громче, жадно цепляясь за металл, и кузнец почувствовал, как ученики его отпрянули. Он усмехнулся.
— Что за кузнецы те, кто боится огонька?
Он обернулся, чуть наклонив голову. В дыму толпились смутно различимые фигуры. Низкие и высокие, широкие и тонкие, как паутинки. Их были сотни: дуардины, люди, альвы, даже несколько огоров — все собрались в этой вечно меняющейся кузне, наблюдая за кузнецом, занимающимся привычным делом. Здесь привечали всех, кто хотел научиться придавать форму металлу, — ну, за некоторыми понятными исключениями.
Всегда находились те, что сами делали себя нежеланными. Те, кто не мог усвоить самых важных его уроков, которые он упрямо повторял снова и снова. Таких, к счастью, было немного, но они были. Они прятались от взгляда кузнеца, пытались подражать ему, но в конце концов он находил их и швырял их поделки в огонь.
Внезапно ученики предупреждающе закричали. Кузнец обернулся, сосредоточенно прищурившись. Из горна показались огненные когти, ухватились за стенки жерла. Потрескивающее пламя и клубящаяся зола сгустились в звериную морду. Зубы-уголья яростно заскрежетали. Огненно-жидкая лапа ухватила кузнеца за запястье, и толстая кожа его почернела. Хмыкнув, кузнец отдернул руку. Демон с жарким ревом устремился за ним, вспучиваясь и разрастаясь, будто собираясь заполнить всю кузню. Огромные крылья из пепла распахнулись, из горна высунулась рогатая голова.
— Нет, — коротко уронил кузнец в спины разбегающимся ученикам. Отбросив брусок, с которым работал, он поймал извивающуюся пламенную фигуру, не давая ей вырасти еще больше. Действовать надо было быстро. Верещащего и бьющегося демона кузнец повалил на наковальню. Горящие когти расцарапали его голые руки, разорвали фартук на тонкие ленты, пышущие жаром крылья хлестали мастера по плечам, но разжать хватку кузнеца ничто не могло. Он вскинул молот. Глаза пришельца расширились — он понял, что сейчас произойдет, и протестующе завизжал.
Молот со звоном опустился. Опять поднялся, вновь опустился, еще и еще расплющивая пламя и придавая ему более достойную форму. Демон вопил, но мерзкая сущность его убывала с каждым ударом. Вся надменность, вся злоба исчезли, остался лишь страх, а вскоре и тот пропал.
Кузнец поднял то, что осталось от слабо сопротивляющегося демона. Он узнал роспись на узах его души — узнал с легкостью, как если бы сам оставил ее. Демоны — они как любой сырой материал, и вызывающий демона должен со всем тщанием подойти к формовке, если хочет, чтобы демон потом годился для намеченной им цели. Этого демона создавали ради силы и скорости — и ни для чего больше.
— Грубо, как всегда грубо, — пробормотал кузнец. — Никакой гордости в его работе. Никакого артистизма. Я пытался научить его, но — увы. Ничего, не бойся, мы сделаем из тебя что-нибудь. В свое время мне приходилось работать с материалами и похуже.
Проговорив это, он окунул демона в лохань рядом с наковальней. Вода, зашипев, ринулась вверх паром, подхватив отслоившиеся от пойманного существа закопченные хлопья. Теперь в лохани лежал лишь темный железный брусок, испещренный и пронизанный злым алым, на поверхности которого с трудом просматривалась как бы выцарапанная оскаленная морда. Кузнец покачал брусок на ладони, дожидаясь, когда железо остынет, потом сунул в карман фартука.