Копи Царя Соломона. Сценарий романа
Шрифт:
– Я есть хочу, – жалобно говорит она.
– Здесь не советую, – говорит Лоринков, который держит в руках бутылку с пивом «Аурие», и пытается открыть ее о деревянное сидение.
– Я слышала, есть гамбургеры… – говорит Наталья.
Лоринков глядит на нее с жалостью, он выглядит, как интеллигентный человек, который знает, куда попал (в обиталище быдла, а не таких интеллигентных людей, как я, – прим. В. Л.Он сидит на кульке, старается не прикасаться спиной к спинке
То, что находится в пакетике, безусловно, имеет отношение к гамбургеру. Но примерно столько же, сколько современный раввин Нью-Йорка с десятью детьми гражданами США и привычкой сидеть в интернете с призывами к евреям отдать своих чад в ЦАХАЛ на войну, – к древнему племени скотоводов и расистов, которое вырезало аборигенов Синайского полуострова.
То есть, общего у них – одно название.
Наталья недоуменно глядит на квадратный, почему-то, бутербродик из черного хлеба, с кольцом сырого лука, кусочком брынзы, и помидоркой, – внутри.
– Я не буду это есть, – сдавленным от злости голосом говорит она.
– Это, это, это… – волнуясь, говорит она.
– Нечестное информирование потребителя! – говорит она.
– Да ладно тебе, – говорит Лоринков, который охотно, в противоположность своему брезгливому виду, цапает самопровозглашенный «гамбургер» и проглатывает его в мгновение.
– Можно подумать, вы индейцев честно информировали, – говорит он.
–… когда этот, как его… где эта, как ее… Свобода… а! – говорит он.
–… когда вы Манхэттен у них купили, – говорит он.
– Манхэттен купили голландцы, – возражает Наталья.
Лоринков глядит на нее с доброй и дебильной улыбкой человека, который выпил в 11 часов утра. Мы совершенно очевидно видим, что ему глубоко безразличны как индейцы, так и те, кто купил у них Манхэттен, просто ему нравится подшучивать над идентичностью девушки. Внезапно Натали оглядывается. Мы понимаем причину ее удивления – поезд остановился.
– Уже приехали? – говорит она.
– Это первая остановка, – терпеливо, как дебилке, объясняет Лоринков.
– А приедем мы к ночи, – говорит он.
– Но… ты же говорил, сто километров? – хмурится девушка.
– Полотно старое, – говорит Лоринков.
– Полотно говно, поезда еле живые, да и страна разорена, – говорит он.
– Хищнические кредиты МФВ, Америка, которая мля пьет соки, – говорит он.
– Гнет стран третьего мира, ну и все такое, – говорит он.
Натали вздыхает.
…между рядов электрички появляется еще одна цыганка. У нее лицо постаревшего и спившегося Буратино, который не осознал меры своей удачи, недооценил ситуацию с приятелями по кукольному театру, и за очень короткий срок потерял все акции АО «Золотой город», и сейчас проводит время у ларьков, вспоминая, эх, каких Мальвин щупал. Еще у нее непропорционально большой зад, цепкий взгляд человека, который не простит соседу по коммуналке нового пальто, и короткие толстые ноги, на которых она стоит твердо, несмотря то, что вагон качает. В руках у женщины картонка. На ней написано:
«превед пабидитель районай алипьяды па рускаму изыку и патомствиный учитиль ана казлова просит да памажите мине чем можите патамушта дом сгарелбальница ни принимаит саседи ни памагают суки блядь пидарасы все»
– Это правда? – спрашивает Наталья Лоринкова тихонько.
– Конечно, – говорит тот, и смеется.
Несмотря на диссонанс между содержанием надписи и ее оформлением, крестьяне подают бомжихе мелочь, потому что не умеют читать. Сумасшедшая медленно и молча бредет по вагону, и останавливается у лавки, где сидят Лоринков и Наталья. Смотрит. Внезапно, с резкой злобой, – как могут только безумцы, – цыганка выкрикивает:
– Ты мля ничтожество, – кричит она Лоринкову на цыганском.
– Что ты мля оскал свой светишь?! – кричит она на цыганском.
– Карты мне всю правду открыли, – кричит она.
– Что смотришь! – кричит она, хотя Лоринков не смотрит.
– Денег ты моих хочешь, – кричит она.
– Денег тебе не видать! – кричит она.
Трясется, начинает выкрикивать отдельные слова, хрипит. Крупный план Натальи, девушка в ужасе. Лоринков, улыбаясь, открывает шестое пиво. У него не то, чтобы железные нервы, он просто не понимает по-цыгански. Сумасшедшая, сникнув так же резко, как впала в истерику, успокаивается и уходит. Наталья говорит:
– Что она говорила? – говорит она.
– Узнала мол, говорит, – говорит Лоринков.
– Книгу, мол, прочитала, на всю жизнь в душу запало ей, – говорит он.
– Великому человеку великие почести мол отдать хочу, – говорит он.
– Мол свечу им всем как Полярная звезда морякам, – говорит он.
– Переборщила, конечно, – говорит он скромно.
– Ну так у азиатов все без меры, – говорит он.
Наталья восхищенно смотрит на пассажиров электрички.
– Папа говорил мне, что в СССР очень читающая нация, – говорит она.
– Но вот чтобы нищие и пьяницы… – говорит она.
– А как же, – говорит Лоринков.
– И про потомственную учительницу тоже правда, – говорит он.
– СССР место такое, – говорит он.
– Здесь что ни бомж, так обязательно знаток литературы и представитель трудовой династии, – говорит он.