Копия

Гордеева Алиса

Словно грозовая туча, беды поглотили семью Ларуса. Казалось, что хуже уже быть просто не может. Но внезапная смерть Хакана, так нелепо упавшего с лошади, и сердечный приступ матери, чье сердце просто не выдержало потрясений, окончательно ожесточили Ларуса, заставив того повзрослеть слишком рано.

Первое время после трагедии Арна сильно переживала, боялась, что Саид вернется, что захочет отобрать и Энн. Поэтому вместе с мужем они удочерили девочку, дав ей свою фамилию и защиту.

Долгие

годы Ларус пытался разгадать мотивы Саида: кем он был для его сестры, зачем похитил малютку? Конечно, в его голове проносились мысли, что именно Саид был отцом девочек и что Джоанна пряталась от него, но все это оставалось лишь беспочвенными догадками. Единственное, что ему удалось узнать наверняка , это место откуда тот приехал. Жуткое слово " Дезирия" Ларус высек на сердце болью. В его душе, очерствевшей и закаленной, все меньше места находилось для любви и все больше для злобы и обид. Он всегда понимал одно: череда страшных событий в их доме началась с появлением Джоанны. Это она принесла проклятье на их семью ! А потому не мог простить сестру и, глядя на подрастающую Энн, чудом оставшуюся в их доме, все чаще замечал в девчонке знакомые черты, оттого и был с ней непомерно строг, не брезгуя самыми жестокими наказаниями.

Вчерашний гость сразу не понравился Ларусу. И только из уважения к Кристофу – верному другу семьи, он согласился выслушать Ангура, о чем сильно пожалел. Стоило чужаку произнести "Дезирия", как Ларуса почти физически ударило током. Он не хотел, не мог, не имел права снова рисковать своей семьей. Именно потому, решил все рассказать дочери и отправить ее в столицу, как можно дальше от опасности.

Но так и не сказав Энн всей правды, сейчас смотрел на нее и, пожалуй, впервые видел в девчонке не копию своей сестры, а собственную дочь, которую не хотел потерять.

– Энни, как скоро вы с Хил сможете переехать?– нарушил долгое молчание Ларус.

Девушкам слегка вздрогнула от неожиданности и подняла искрящийся взгляд на отца:

– Мне нужно пару дней, чтобы собраться.

– Отлично, тогда в четверг утром выезжаем.

Ларус предчувствовал, что надвигается новая буря, и надеялся, что спрятав дочь подальше от дома и выставки, сможет уберечь ее и свой дом от новых бед.

***

Хилдер скривила носик и выразительно посмотрела на Энн, которая сидела на широком подоконнике и безотрывно наблюдала на стекающими по стеклу каплями дождя. Дурацкая привычка подруги— грызть все, что угодно, в моменты жгучего волнения— со школьной скамьи выводила ее из себя. И ладно, когда под руку попадалась авторучка или карандаш, хуже, когда по близости таковых не было. Прямо, как сейчас.

– Энн, перестань грызть пальцы! – сердито проворчала она, закипая от возмущения.

– Торги полным ходом, Хил! – не отрывая большого пальца от губ, пробормотала Энн.– Мне не по себе!

– Мне тоже, знаешь ли, не по себе, когда я вижу тебя в таком состоянии, – Хил спрыгнула с дивана и подлетела к подруге. Бережно обхватив ту за плечи, она уперлась подбородком в макушку девушки и все же набралась смелости заявить:

– Энни, ну правда, это же просто конь. Да, любимый, золотой, самый лучший. Но, Энн, это просто конь! И Ларус его не живодерам продает, а всего лишь в другую конюшню!

– Я знаю, Хил, – накрыв своей ладошкой руку девчонки, Энн слегка ее сжала, давая понять, что ценит ее поддержку.– Просто предчувствие нехорошее.

Подруги переехали в столицу четыре дня назад, хотя изначально планировали перебраться в город ближе к осени. Ларус и Кристоф помогли дочерям перевезти вещи и устроиться на новом месте. Но самое главное, мужчины оплатили аренду квартиры на год вперед, чтобы девочки не забивали больше голову поисками работы, а смогли сосредоточиться на учебе, хотя бы на первом курсе.

– Хил, как думаешь, отец сдержит слово?– все также глядя в окно, спросила Энн. Мысль, что Странника увезут в чужую страну, где совершенно другой климат, язык и методы воспитания, пугала Энн намного больше самой продажи коня. Ларус отчасти был прав: останься жеребец в Исландии и Энн с Хинриком смогли бы его навещать. Другое дело, если коня вывезут за пределы страны. По местным законам такому коню обратной дороги уже не было.

Хилдер бросила мимолетный взгляд на часы: короткая стрелка упорно стремилась к пяти. Торги уже должны были завершиться.

– Давай, я отцу позвоню, – предложила Хил и тут же отправилась в свою комнату, оставив Энн наедине со своими мыслями.

Устроившись поудобнее, Энни прикрыла глаза. Всё разом навалилось на нее: и разлука с братьями, с мамой, и продажа Странника, и новое место, которое хоть и было уютным, но все еще казалось чужим. А еще эта размолвка с Хинриком перед самым отъездом…

К его агрессивному поведению Энн привыкла и уже давно не обижалась на парня. Скорее жалела его. Злость мало кого могла сделать счастливым. Нет, чем больше Хинрик срывался, тем больше Энн хотелось поделиться с ним частичкой своей любви, согреть его черствое сердце, научить видеть этот мир с другой, более доброй стороны.

За пару часов до отъезда в город Энн навестила Странника, чтобы спокойно с ним попрощаться. Конь фыркал и беспокойно перебирал копытами, как будто чувствовал, что видит девушку в последний раз. Энн трепала его за ухом и что-то напевала себе под нос, когда позади послышался голос брата.

– Бежишь, трусиха?– Хинрик стоял возле соседнего стойла, перекрестив руки на груди.

– Это просьба отца, Хинрик.

<