Копытце Таманского дьявола

Составлено по материалам разрозненных документов за авторством различных армейских и гражданских лиц (полный перечень в Приложении №1) Составитель доподлинно неизвестен.

Издатель – меценат и библиофил, Георгий Мг'eрович Тер-Атарьянц, город Нахичев'aн-на-Дону, Область Всевел'uкого Войска Донского, 1904г

«Атари Г.М., он же Тер-Атарьянц, он же Ат'aров, кавказский авантюрист, бакинский армянин персидского происхождения, переехал в Нахичеван-на-Дону в 1901, привёз станок и открыл типографию на 24й Линии, которую несколько

Тираж «Копытца» был последним заказом типографии при нём, после чего Георгий продал типографию Арташесу Х., совладельцу-армянину из местных, закатил пир горой для друзей, и отбыл сам в неизвестном направлении».

«…немедля посчитал своим долгом провести полнейшее служебное расследование, потому как изучив так называемые дневники и письма так называемого инженер-поручика С., узрел в них явную крамолу, угрозу государству и беспорочной репутации уважаемых людей.

У него там куда не плюнь, прошу пардону, всюду свиньи, черти, суфражистки, цыганы, татары, водка и явные злоупотребления служебным положением со стороны лиц начальствующего звания.

Я был прекрасно осведомлён обо всех светских персонах Санкт-Петербурга в годы, предшествуюшие появлению инженер-поручика на Тамани, и докладываю Вам, что даже о существовании такого Сил'uцкого никто в Петербурге слыхом не слыхивал. Он ошибочно пишет о Черноморской Губернии, хотя дело происходит на самом юго-западе области Кубанской (…)

…Удивленья достоин тот факт, что хотя я сам и находился в гуще описываемых событий на Таманском полуострове, и даже лично участвовал в делах «железного гарнизона» по службе, мою персону поручик С. посмел начисто вымарать из повествования, будто бы меня и вовсе там не бывало!

Между тем телосложения я внушительного, и весу во мне без малого семь пудов. Субтильный инженер-поручик, видимо, робел в моём присутствии, и завидовал моему дородству и чину. Оное зав'uдство уж сделалось мне привычным, ибо вест'uмо – повсюду, коли служишь честно, и о выгоде не помышляешь и состоишь на государственной службе, и в чинах, и вес в обществе имеешь немалый, всегда какие-нибудь канцелярские крысы с польскими, прошу пардону, фамилиями так и норовят укусить тебя за ляжку своими кривыми католическими зубами.»

Вечер, солнце уже низко. В новой трапезной со стеклянными стенами, как в оранжерее, зреют фрукты и овощи. Кое-кто в мундирах – это картошка вроде как. Кто ни дать ни взять – вылитый помидор, потому как морда красная и круглая, на солнце обгорел. Кто сидит кислый, как будто целым лимоном закусил, да и сам лицом на лимон похожий, после вчерашних возлияний. А в углу хихикают дамочки – то будто вишенки, весь вечер, заперш'uсь в нумере, вишнёвый ликёр цедили пом'aлу и ржали, как полковые кони. Обер-офицер Тобиаш – как огурчик. Свежий? Малосольный.

Про сухофрукты молчу. Каждому овощу свой фрукт, как говорится.И с нами сам генерал-аншеф, ужинать изволит. Тот ещё фрукт Его Превосходительство.

И вот опять сатанинский рёв снаружи: это мотор. Точнее, два мотора. Звук приблизился издалека, и теперь вовсю крякал клаксон. Слабонервные рядовые бегут открывать железные ворота. И вот, по таманской пыли во двор, не заглушая моторов, въезжают две мотоциклетки. Это комендант, барон Суббота со своим сынком пожаловали. Сынка хоть и зовут именем апостола, более ничего святого в нём нет.

Статный Суббота-старший обычно глушил мотор ещё за воротами, но тут, видимо, решил дать представление, чтобы все знали, кто тут хозяин. Толстяк-сыночек надменно придавливал на газ-акселератор, и мотор разрывался рёвом. Зловонный дым заволок весь двор, но семейство Суббота это нимало не смущает. Оба они затянуты в чёрные кожаные куртки на манер авиаторов, на головах у них лётные шлемы и очки. У сынка куртка на пузе не сходится, пуговица вот-вот оторвётся. На руках – краги, на ногах сапоги с толстенными подошвами и шпорами. Наконец, выстрелив напоследок ядовитым дымом, двухколёсные чудовища стихают.

Кошмарные отпрыски велосипеда, они пожирают горючее и вёрсты с невероятной скоростью. И недешёвое, я вам доложу, удовольствие.

Сам барон ставит мотоциклетку прямо посреди двора и, демонстративно проходя насквозь трапезную, делает ручкой – дескать – приятного аппетита, господа! Проходит в пыльной одежде мыть руки, хотя есть и рукомойник снаружи, и задняя дверь в трапезную. Ответом ему гробовое молчание, лишь протяжно рыгает Генерал, что означает: «Добрый вечер».

Суббота-младший повторяет отцовский маневр, но пов'uливая жирным задом, уходит в дом, не снимая лётный шлем. Кто-то из робких рядовых украдкой крестится.

Нарочно барон так делает. Чтоб все видели, кто в гарнизоне хозяин. Чтоб страху нагнать.

Только стал барон посреди трапезной, расставив ноги, приготовился речь свою хозяйскую сказать, и рот уже открыл – как вдруг – что такое?!

Вновь распахиваются ворота, и вкатывается третья мотоциклетка!! А ведёт её «под уздцы» ни кто иной, как отец Филипп! Плюнул с досады Суббота, и ушёл в дом, так и не сказав ни слова.

Это сам святой отец Филипп пожаловал! Хотя никакой он не отец вовсе, духовного-то сана у него никогда и не было, служил он в гвардии, теперь вот сюда занесла судьба.

Развлечений богатырю здесь мало, вот он и купил себе по случаю прямо с парохода мотоциклетку, чёрную, как вороново крыло. А рясу чёрную и вправду у какого-то пьяного монаха в карты выиграл. Лётает с рёвом по окрестностям в ночи и при свете дня, все знают: вот, дескать, мчит ангел возмездия, защитник угнетённых и утешитель обиженных, карающий меч и пудовый кулак – русский офицер отец Филипп!! У кого совесть нечиста – спасайся, кто может. Выпьет отец Филипп всю неучтённую горилку, съест всё спрятанное сало. Где какие непорядки заметит – тут же вмешается. А то тоска ведь смертная!! Лучший друг господ обер-офицеров! Филлипушка – он такой, неистовый!