Корабль из Атлантиды
Шрифт:
Посредине стены находились единственные ворота в виде высокой арки. Они были закрыты и охранялись: Гвальхмай видел, как блестят на солнце золотые доспехи расхаживающего возле ворот часового. Золотые вспышки на стене свидетельствовали о том, что она тоже охраняется.
Среди полей стояли вигвамы и бараки для рабов, а дальше, за полями, на многие мили простирались леса. Видневшиеся там и сям каменные руины, очевидно, обозначали места древних поселений, ныне покинутых и заросших деревьями. Среди хвойного массива на склонах холмов и в низменностях встречались островки березняка и дубовых рощ. Из чащи леса выбегал серебристый
Путешественники были совершенно поглощены открывшимися перед ними картинами, и не замечали ничего, что творилось поблизости, до тех пор, пока громкий оклик не заставил их встрепенуться. Подняв глаза, они увидели на вершине скалы, меньше чем в двадцати футах от каноэ, человека в белых одеждах, который пристально смотрел на них, перегнувшись через ограждение площадки.
Он держал деревянный молоток над спусковым механизмом камнемета, уже заряженного и готового к действию.
– Он приказывает не двигаться – или он потопит нас, – прошептала Коренис.
Они замерли, глядя вверх, и тут поняли наконец, что скала эта искусственного происхождения – ибо теперь стали отчетливо видны швы кладки между громадными блоками черного камня. А часовой поднес к губам длинную трубу, и над городом пронесся резкий неприятный сигнал.
В книгах своего крестного Гвальхмай видел картины с изображением пирамид Кеми, он взбирался на насыпные курганы майя и одолевал мириады ступеней между террасами толтекских теокалли – но это сооружение не походило ни на одно из вышеупомянутых. Оно сильно напоминало вавилонские зиккураты: от его основания до вершины семью спиральными витками поднимался пологий, лишенный ограждения пандус. Однако на месте храма Набу находились механизмы и стоял часовой.
Теперь на пандусе началось оживленное движение. Группы темно– и краснокожих рабов бегом поднимались вверх, подгоняемые белыми рыжеволосыми надсмотрщиками, которые размахивали кнутами с металлическими наконечниками излишне энергично, словно находя удовольствие в своей работе.
Рабы остановились на широкой, чуть нависающей над водой площадке и принялись крутить ручку ворота с таким усердием, будто от этого зависела их жизнь. Верхняя часть башни начала вращаться, и часовой пошел по пандусу назад, дабы каноэ оставалось в поле зрения Из-за башни вывернулась длинная горизонтальная балка, похожая на гигантскую руку. С конца ее свисали на канатах овальный металлический контейнер, напоминающий по форме огромную закрытую раковину моллюска.
Конец балки вошел в зону возбужденного воздуха, который кипел и вихрился вокруг металлической конструкции, пока контейнер с пронзительным скрипом опускался на тросах и наконец рухнул в море, подняв фонтаны брызг и залив его водой по щиколотку.
Створки гигантской раковины раздвинулись. Верхняя поднялась и откинулась назад – и часовой наверху знаком велел путешественникам войти в подъемник. Гвальхмай и Нунганей заколебались: эти разверстые, зияющие чернотой челюсти, казалось, были готовы с хрустом перемолоть их кости.
– Мы пришли сюда именно за этим, не так ли? – бесстрашно сказала Коренис и переступила через край раковины. Мужчины последовали ее примеру, и их маленькое каноэ, уносимое
В лишенном окон подъемнике было темно как ночью. Молодые люди ничего не видели, но крепко держались друг за друга, чтобы не упасть, – ибо раковина сильно раскачивалась из стороны в сторону, и весь подъемный механизм трясся и громко жалобно скрипел, пока вращались несмазанные шестеренки, протаскивающие балку назад сквозь силовую стену толщиной с пузырь.
Затем крышка этого транспортного средства снова откинулась, и поток солнечного света ослепил уже привыкших к темноте людей.
Угрюмый страж с костлявым лицом уставился на пришельцев. Взгляд старика был напряжен и дик, и его грязные седые космы развевались вокруг головы и падали на плечи.
– Кто вы, чужеземцы? – проскрипел он на наречии абенаки – Почему вы добровольно пришли в Нор-Ум-Бега?
– Это Глускап и его спутница Бумола, Женщина Ночи, – гордо ответствовал Нунганей. – Они явились навестить Хоббамока Мерзкого. А я – Нунганей, абенаки из Атиниена, их друг и проводник.
Костлявый старик издал смешок – короткий неприятный звук, в котором отчетливо слышалось недоверие, – и стало видно, что губы его искусаны и изорваны. На плечах и руках стражника тоже виднелись следы зубов – белые зажившие шрамы и свежие раны, некоторые едва затянувшиеся – словно в приступах боли или в припадках безумия он с волчьей яростью грыз собственное мясо.
– Я живу на острове с самого рождения, – прорычал старик. – И никогда еще не видел, чтоб кто-нибудь являлся сюда по доброй воле. Но раз уж вы пришли к нам, будьте уверены: назад дороги нет. Нам нужны сильные люди.
Он устремил проницательный взгляд на скрытое в тени капюшона лицо девушки, и Гвальхмай испугался, что стражник распознает ее маскировку, но тот только одарил Коренис язвительной улыбкой.
– И Каранха, наш король, будет особенно рад принять тебя, Женщина Ночи!
Однако старик достаточно вежливо помог девушке переступить через борт подъемника, когда Коренис замялась в притворной нерешительности и протянула часовому руку в перчатке, которая буквально утонула в сморщенной лапе с желтыми когтями. Несколько металлических лодок лежало на площадке вверх дном, готовые к спуску на воду. Рядом находилась и подставка для весел. Обогнув лодки, Коренис отступила в сторону, и ее товарищи без посторонней помощи спрыгнули на площадку, готовые в любой миг схватиться за оружие. Обезоружить их не попытались.
Нунганей, прищурившись, внимательно рассматривал покорных рабов, которые бежали гуськом вниз по пандусу. Судя по печальному лицу молодого человека Косаннипа среди них не оказалось. Трое путешественников последовали за стариком и замкнули эту скорбную процессию.
– Я, Баралдабай, – сообщил страж. – Хранитель Башни. Слишком старый для войны, слишком крепкий для смерти. Я живу здесь, слежу за тем, как уходят и возвращаются убийцы, и мечтаю о смерти. Но она, похоже, забыла обо мне – и я все живу и живу в этой скучной дыре и никогда не отлучаюсь отсюда. Хуже всего бывает в полнолуние, когда ко мне приходит желание убивать. Возможно, я попрошу себе одного из вас. Вы первые люди, которые явились сюда по собственной воле, а не были приведены насильно.