Корабль-призрак
Шрифт:
Внутренние часы каплея Саблина сработали безукоризненно. Он раскрыл глаза, когда за иллюминатором уже сгущались сумерки. Шарапов не спал, ворочался.
— Подъем! — скомандовал Виталий. — Слава, ты мне в самом деле показал все, что у тебя есть? Только честно. От этого зависят наши с тобой жизни и судьбы твоих товарищей. Ты же сам понимаешь, бывают моменты, когда следует признаться в небольших прегрешениях. Они будут списаны за спасение людей.
Шарапов вновь потер коротко стриженный затылок и ответил:
— Ты из меня кишки достаешь,
Каплей уловил ту самую «оговорку по Фрейду». Если человек говорит так, то это значит, что он все-таки что-то везет.
— Слава, это момент истины. Ты гонишь на борту самогонку и позволяешь себе напиваться, а потом отсыпаешься в своем тайнике. Я имею полное право подозревать, что ты и по другим пунктам законодательство нарушаешь.
— Да кому мешает моя самогонка? Это же не в ущерб работе! — тут же возмутился Шарапов.
Виталий мягко взял его за отворот рубахи, притянул к себе и заявил:
— Слушай сюда, Слава! Я не мент и не прокурорский работник. Мне твои прегрешения по хрену. Но если это сможет помочь людям…
— Какая тут помощь? — возмутился старший моторист. — Есть у меня контрабанда. Везу с собой кое-что, но это никак не связано с тем, что случилось, и абсолютно ничем не может помочь.
— И все же!..
— Достал ты меня. — Шарапов шумно выдохнул. — Ладно, покажу я тебе свои сусеки. Везу безобидную контрабанду. Рождественские игрушки для детей. Тебе елочные гирлянды помогут? Шарики новогодние?
— Не мне, а твоим товарищам, да и тебе самому тоже. Как я понимаю, ты не только шарики везешь. Но и петарды у тебя имеются, хлопушки.
— Есть немного, — неохотно признался Шарапов. — Только ты это, Виталик… тебе потом отчет писать, если все удачно сложится. Ты уж о моей контрабанде в нем ни слова!.. — Он протянул руку, чтоб скрепить договоренность пожатием.
— Лады, — согласился Саблин.
Шарапов вытащил отвертку и открутил лист пенопласта. За ним оказался еще один тайник — глубокая ниша, сплошь заставленная какими-то картонками, упаковками с мишурой, прозрачными коробками с новогодними шариками.
— Что тут у тебя?
— Сам смотри. — Шарапов пожал плечами.
Саблин стал перебирать коробки. В них нашлись хлопушки, петарды, фейерверки и еще механические игрушки — деды-морозы со снегурочками. Виталий поставил на грузовой поддон деда-мороза, сдвинул штырек выключателя. Дед-мороз мгновенно ожил. Его лицо засветилось изнутри нежным розовым светом, отчего этот персонаж, герой детских мечтаний, тут же стал напоминать алкоголика со стажем. Этакий дед-мороз — красный нос.
Китайская игрушка, двигая руками и поворачивая головой, тут же запела: «Маленькой елочке холодно зимой, из лесу елочку взяли мы домой…»
Саблин дослушал вокальную партию до самого конца, выключил деда-мороза и проговорил:
— Можешь считать, что я купил у тебя этого деда-мороза.
— Зачем купил?.. Все, что есть в этом помещении, можешь использовать для дела.
— Тогда я беру еще пару фейерверков и несколько пачек петард.
— Ничего не имею против.
Слава энергично помотал головой так, словно в уши ему попала вода, и он хотел ее оттуда вытрясти, потом произнес:
— Черт знает что такое. Ведь была у меня возможность не идти в рейс. Денег вполне хватало. Имелось на что жить. А вот со своей поругался и назло ей пошел.
— Твоя — это, в смысле, жена? — поинтересовался Саблин, сбрызгивая водой лицо.
— А кто же еще? — отозвался Шарапов, поднимаясь на ноги. — Интересно, сообщили ей, что нас террористы захватили?
— Честно говоря, не знаю. — Виталий вытер лицо не слишком свежим полотенцем. — Не было времени телевизор смотреть. Обычно о таких случаях не сообщают, только потом — постфактум. Когда освободят или… — Он не стал уточнять. — Ведь террористы никаких требований никому не предъявляли.
— Вот это и хреново. Раз требований не выдвигают, значит, мы для них расходный материал.
— Мы не расходный материал, — тут же возразил каплей. — Мы с тобой можем сопротивляться, нападать. Счет уже три — ноль в нашу пользу.
— Почему же три — ноль? — удивился Слава. — Мы же только одного уложили. Иной раз вспомню, как из него кишки полезли — на душе сразу муторно становится.
— Я и тебя с собой сосчитал. А если сюда прибавить еще и силовую установку танкера, которую ты испортил, то можно сказать, что мы с тобой четыре — ноль ведем.
— А ты меня не подбадривай, командир. Это все слова. У них же вся команда в заложниках. Да и судно в их руках.
— Недолго осталось. — Саблин усмехнулся.
— Мне тоже хотелось бы так думать, но логика подсказывает, что не так-то просто оно будет.
— Продукта своего не желаешь выпить для храбрости? Может быть, такая возможность предоставляется в последний раз? — то ли всерьез, то ли в шутку проговорил Виталий.
— Нет, — протяжно произнес Шарапов. — Я себе зарок дал. Выпью только после окончательной и безоговорочной победы над международными террористами и других угощу. Черт с ним, с моим тайником. Раскроюсь. Представляешь себе картину. Вся команда на палубе стоит, а я из бутыли им свой продукт разливаю. И капитану Ларионову, и врачу Резнику, и механику Петроградскому, и старпому Пархоменко… всем-всем-всем.
— Завидная картина, — согласился Саблин. — А мне плесканешь?
— Прежде всего! За тебя первого и выпьем. Я-то геройствовать не собирался. Думал, зашьюсь в своем тайнике и отсижусь.
Саблин посмотрел на потемневший иллюминатор.
— Пора, Слава. Пошли.
— Даже удачи нам некому пожелать, — пожаловался Шарапов.
— Удачи желать никогда не стоит, — парировал каплей.
— Это почему же?
— Она или есть, или ее нет. Никакими пожеланиями тут не поможешь. Удача как женщина. Убедишь ее, что достоин, понравишься — она сама за тобой повсюду следовать станет.