Корабль призраков

Платова Виктория Евгеньевна

Когда мы вышли из машинного отделения, я облегченно вздохнула. Больше я туда не спущусь. Ни за какие коврижки. Поглощенная своими мыслями, я не сразу заметила, что Карпик заметно поскучнела.

– Что с тобой? Ты расстроилась из-за папы?

– Нет. Из-за того, что все кончилось.

– Что кончилось?

– Все расследование. Я не думала, что это будет так просто.

– О чем ты говоришь?

– Мы же нашли убийцу. Этот тип, губернатор. Он увидел, что у него оторвана пуговица и специально пришел сюда, чтобы ее найти. А тут мы. Вот он и придумал про кольцо. Первое, что пришло ему в голову. Я бы тоже так сделала на его месте.

Не только ты, Карпик, но и я сделала бы то же самое на его месте. Слишком много совпадений: отсутствие большого

и указательного пальцев на руке – чем не деталь, о которой говорил старпом? Деталь, не подлежащая восстановлению. И почему губернатор оказался вчера в машинном отделении? Капитан и второй помощник – понятное дело, по штату положено. Адвокат и патентованный нейрохирург – то, что доктор прописал. Мы с Вадиком, приглашенная для запечатления трагедии съемочная группа, – яснее ясного. Но что делал в этой сугубо профессиональной компании губернатор? Он единственный оказался лишним человеком. Если бы я могла спросить кого-нибудь об этом… Впрочем, почему бы мне не спросить, – Суздалева, например. Этой ночью он, видимо, собирал всех, кого было необходимо собрать. Не думаю, что это будет для меня большой проблемой. Гораздо сложнее будет вывести Распопова на чистую воду. Если, конечно, он и есть настоящий убийца… Его история с кольцом – может быть, чересчур нервно сымпровизированная – незыблема. Действительно, что же тут такого, с пальца соскользнуло обручальное кольцо, подаренное молодой и горячо любимой женой, – тут не только машинное отделение, но и весь корабль перевернешь. А если он действительно искал кольцо? Пуговица, пусть даже и такая необычная, – слишком хлипкая улика. Ее не хватит даже на то, чтобы что-то доказать себе, что уж говорить о большом жюри и суде присяжных. Распопов слишком влиятельный человек и слишком сильная фигура…

– Ева! Ты меня совсем не слушаешь!

– Слушаю. О чем ты говорила?

– Это он, точно.

– Это недоказуемо. Может быть, он и вправду искал кольцо.

– Знаешь, если бы я была на его месте…

– Ты сказала бы нам то же. И вела бы себя точно так же. Я уже слышала это, Карпик.

– Нет, я не то хотела сказать. Совсем другое… Если бы я женилась на молодой жене и очень бы ее любила… На месте этого гада… Я бы никогда от нее не уехала. Или взяла ее с собой, правильно?

Я остановилась и с изумлением посмотрела на Карпика: это была блистательная мысль, а Лариса еще раз продемонстрировала свои дедуктивные мускулы. Как же мне самой не пришла в голову такая простая мысль. Распопову минимум полтинник, и он говорит, что у него молодая жена, наверняка какая-нибудь “Мисс Крыжополь” с шикарной грудью и мозгами тутового шелкопряда. Никогда стареющий мужчина не оставит молодую жену без присмотра, тем более если они женаты всего лишь два месяца… Тут Карпик права… Но как она…

– Знаешь, я начинаю тебя бояться, – вполне искренне сказала я.

– Почему? – Губы Карпика задрожали.

– Потому что ты умница.

– А умниц нужно бояться?

– Опасаться, скажем так. Никогда не знаешь, когда их ум обернется против тебя… Карпик обхватила меня руками:

– Никогда, никогда не обернется! Я тебе клянусь!

– Пожалуй, хватит клятв на сегодня. Пойдем. Я провожу тебя до каюты. Нам еще нужно переодеться, чтобы вовремя явиться к обеду и не вызвать ничьих-подозрений. Идет?

– Идет!

– Вот и отлично. Тогда обедаем и встречаемся на шлюпочной палубе сразу же после компота. Никому ни слова. Полная конспирация.

– О' кей!

– Знаешь, Карпик, ты молодец Больше всего я боялась, что ты вздумаешь показать ему пуговицу и спросить невинным голосом: “Не это ли вы ищете, господин хороший?”

– Ну, я еще не совсем дура. Как ты думаешь, Ева?..

* * *

Почему он хочет улететь? Так скоропалительно, так поспешно, наплевав на деньги, уже заплаченные за охоту? Неужели его так взволновала смерть старпома? У Сокольникова такой же крутой бычий лоб, как и у дочери, он не располагает к сантиментам, его трудно чем-либо смутить или сбить с толку. Сокольников,

судя по всему, довольно крупный банкир, а это предполагает максимальную загруженность, полное самоотречение и работу на износ. Такие люди редко могут позволить себе долгосрочные удовольствия (варианты милой банной расслабухи с девочками по вызову в расчет не берутся). Должно быть, ему было непросто выкроить две недели для отдыха с дочерью, приехать с ней на другой конец страны, выйти в открытое море… И вот теперь – весь отдых насмарку, вся будущая охота псу под хвост, такой ничтожный повод, как случайная смерть случайного человека, заставляет его ломать весь график, отказываться от уже запланированного. Не очень убедительно это выглядит. Так же неубедительно, как пространные объяснения губернатора Распопова насчет якобы утерянного обручального кольца. Но, в любом случае, моя собственная охота закончена: губернатор нашел кольцо, банкир улетает вертолетом, убийство никогда не будет раскрыто…

– Ева, ты собираешься на обед или нет? – поинтересовался у меня Вадик, тщательно выбривая и без того гладкий безволосый подбородок.

– Да, сейчас. Что-то ты стал подозрительно тщательно следить за собой, друг мой. Все еще не теряешь надежды произвести впечатление на певичку?

– Надежда умирает последней, это еще великий гомеопат Авиценна говорил, а ему можно верить. Ты тоже, я смотрю, времени зря не теряешь.

– В каком смысле?

– Решила окучить банкира при помощи его хромоножки?

– О чем ты?

– О твоих методах. Это же шито белыми нитками. Возишься со вздорной девчонкой, делаешь вид, что тебе безумно интересно с этой соплячкой.

– Мне интересно с этой соплячкой.

– С ней или с деньгами ее папочки? Думаешь, если доченька тебя полюбит, то и папочка в конце концов привыкнет?

– Так далеко я не захожу.

– Да ладно тебе Я же не против, каждый выбирает наилучший вариант.

– Если ты не прекратишь нести чепуху, то…

– То что? Попросишь, чтобы тебе сменили каюту? Подселили к святому семейству?

– Подселить не получится. Они улетают сегодня вечером.

– Вместе с трупом? – цинично спросил Вадик – На одном вертолете? У папаши железные нервы. Немудрено, что девчонка такая дрянь. Яблочко от яблоньки, как говорится.

– Замолчи, пожалуйста.

– Может быть, все они здесь и богатые. И умные, этого я тоже не могу исключить. Но я никогда не полетел бы со своими детьми, а у меня, заметь, мальчишки, с мертвым телом.

Ты прав, Вадик. Я бы тоже не полетела. Что-то настойчиво гонит Сокольникова с “Эскалибура”. Но что? Этого я никогда не узнаю. Вряд ли мы будем разговаривать об этом за обедом, за биточками по-флотски и гарниром из зеленого горошка…

– Послушай, Ева, они тебе не кажутся странными?

– Кто? Банкир и его дочь?

– Да нет, эти само собой. Кое-кто из экипажа…

– В каком смысле? – Я была так далека от проблем Вадика, что спросила об этом просто по инерции.

– Не похожи они на матросов, я так думаю.

– Вот как? А на кого они похожи? Капитан типичный морской волк, как раз в духе Станюковича.

– Вот-вот, чересчур в духе. Оперетта какая-то, показательные выступления.

– Ты несешь чушь, – мне не хотелось спорить с Вадиком. – Пока мы идем точно по курсу, делаем положенное нам количество узлов, используем рулевое колесо и гирокомпас, машинное отделение тоже функционирует исправно и механизмы там самые настоящие…

– Да я не об этом. Бог с ним, с капитаном…

– Тогда о ком?

Вадик вздохнул и яростно потер подбородок.

– Об этом стюарде. Или как там у них называется? Матрос-уборщик. Об этом удоде в тужурке, об этом павлине… Марабу гнусном… Видела его глаза? А руки? Ты видела эти руки?

– А что с ними? Перепонки между пальцами? Или, не дай бог, лишний мизинец?

– Очень остроумно! Никакой он не матрос, никакой он не уборщик. Холеные ручки, как у какого-нибудь щипача. За всеми шпионит, за всеми подглядывает… С такими повадками нужно где-нибудь во внешней разведке работать…