Корабль, сокрытый в земле
Шрифт:
Зная, что это ужасная ошибка, Гарденер размечтался. У него была приятная в-конце-вечера-приходящая улыбка, но биения в голове стали учащаться, смещаясь влево. Старый беспомощный гнев поднимался красной волной. Знаете ли вы, о чем говорите? — почти все, что могла выкрикнуть его душа. Имелись логические аргументы против атомных электростанций, на которые он был мастер, но в такие моменты, как этот, он располагал только криком своей души.
Знаете ли вы, о чем говорите? Знаете ли вы, какова ставка? Помнит ли кто-нибудь из вас, что случилось в России два года назад? Они не знают; они не помнят. Они будут хоронить умерших от рака только в следующем
Он стоял там с бокалом в руке, приятно улыбаясь, слушая, как «запаска» несет смертельную чушь.
Третий мужчина в группе был лет пятидесяти и выглядел, как декан колледжа. Он хотел узнать о возможности нейтрализовать дальнейшие организованные протесты. Он называл запаску Тедом.
Энергетик Тед сказал, что он сомневается, надо ли слишком сильно беспокоиться. Популярны Сибрук и эрроухедские собрания в Мэне, но с тех пор как федеральные судьи вынесли несколько серьезных приговоров, которые они сделали прямо скандальными, протесты быстро пошли на убыль. Эти группы переносят преследования так же твердо, как они переносят рок-группы, — сказал он. Трепл, Маккардл и другие засмеялись — все, кроме жены Энергетика Теда. Ее улыбка была несколько потерянной.
Гарденеровская приятная улыбка сохранилась. Она словно примерзла к его лицу.
Энергетик Тед стал более экспансивным. Он сказал, что настало время показать арабам раз и навсегда, что Америка и американцы не нуждаются в них; что даже наиболее современные угольные генераторы слишком грязны, чтобы быть приемлемыми. Он сказал, что солнечная энергия замечательна… пока светит солнце. Последовал новый взрыв смеха.
Гарденеровская голова падала и оживала, оживала и падала. Его уши, настроенные почти сверхъестественно чутко, слышали слабый потрескивающий звук, как от движущегося льда.
Он мигнул, и у Трепла оказалась голова свиньи. Эта галлюцинация была абсолютно полной и абсолютно четкой, хорошо сочетающейся со щетиной на рыле толстяка. Буфет был в руинах, но Трепл подчищал, заканчивал последние несколько бисквитов, нанизывал последний ломтик салями и кусочек сыра на пластиковую зубочистку, за ними следовали последние крошки картофельных чипсов. Все это уходило в его сопящее рыло, и он продолжал кивать, в то время как Энергетик Тед объяснял, что атом — действительно единственная альтернатива. Слава Богу, американцы наконец осознали некоторые перспективы чернобыльского дела, говорил он. Умерли тридцать два человека. Это, конечно, ужасно, но всего месяц назад было крушение самолета, которое погубило сто девяносто с лишним. Вы слышали о людях, требующих от правительства закрыть авиалинии? Тридцать две смерти — это ужасно, но это далеко от Армагеддона, о котором трубят эти антиядерные привередники. Он слегка понизил свой голос. Они помешаны, как жители Ларуша, которых вы видите в аэропортах, и тогда они ужасны. Они говорят очень разумно. Но если мы дадим им то, чего они хотят, они вернутся через месяц или чуть позже и начнут скулить, что не могут пользоваться своими фенами, что их кухонные машины не работают, когда они хотят перемешать пучок своей вегетарианской пищи.
С точки зрения Гарда он совершенно не выглядел человеком. Косматая голова волка высовывалась из воротника белой рубашки с узкими красными полосами. Она смотрела вокруг, высунув красный язык, блестя зелено-желтыми глазами. Трепл издавал что-то одобрительное и нерегулярно запихивал новые порции в свое розовое свиное рыло. У Патриции Маккардл теперь была гладкая лоснящаяся голова гончей. Декан колледжа и его жена были ласками. А жена человека из электрической компании стала испуганным кроликом, розовые глаза вращались за толстыми стеклами.
— О, Гард, нет, — застонал его мозг.
Он мигнул снова, и они опять были людьми.
— И есть одна вещь, о которой эти протестующие на своих ралли протеста никогда не вспоминают, — закончил Энергетик Тед, оглядываясь вокруг, как судебный адвокат, достигший кульминации в подведении итогов. — За тридцать лет мирного развития атомной энергетики в Соединенных Штатах Америки не было ни одной Смерти по вине атомной энергетики.
Он скромно улыбнулся и опрокинул остаток шотландского виски.
— Я уверен, мы все будем спать спокойно, зная это, — сказал человек, выглядевший как декан колледжа. — И теперь, я думаю, моя жена и я…
— Знаете ли вы, что Мария Кюри умерла от радиационного облучения? спросил Гарденер. Головы повернулись. — Да. Лейкемия вызвана прямым воздействием гамма-лучей. Она была первой жертвой марша смерти, в конце которого возвышается атомная станция этих ребят. Она провела много исследований и все их записала.
Гарденер оглядел моментально затихшую комнату.
— Ее записи заперты в подвале. Подвал в Париже. Изнутри он покрыт свинцом. Записи целы, но слишком радиоактивны, чтобы их трогать. О тех же, кто умер здесь, мы реально ничего не знаем, комиссия по атомной энергии держит это в секрете.
Патриция Маккардл хмуро посмотрела на него. Трепл с временно забытым деканом вернулись собирать крошки в опустошенном буфете.
— Пятнадцатого октября 1966 года, — сказал Гарденер, — произошло частичное расплавление реактора-размножителя Энрико Ферми в Мичигане.
— Ничего не случилось, — сказал Энергетик Тед и протянул руки к собравшейся компании, как бы говоря: вы видите? Что и требовалось доказать.
— Нет, — сказал Гарденер. — Ничего. Бог знает почему, но я предполагаю, что больше никто. Цепная реакция остановилась сама собой. Никто не знает почему. Один из инженеров опросил контакторов подрядчиков, улыбнулся и сказал: "Вы, парни, чуть не потеряли Детройт". Потом ему стало плохо.
— О, но мистер Гарденер! Это было… Гарденер выставил руку.
— Если вы проверите статистику смертей от рака в области, окружающей любую ядерную установку, вы найдете аномалии, смерти отклоняются от нормы.
— Это абсолютная не правда, и…
— Дайте мне закончить, пожалуйста. Я не думаю, что факты что-то дадут, но все равно дайте мне закончить. Задолго до Чернобыля у русских был случай с реактором в месте, называемом Кыштым. Но тогда премьером был Хрущев, и Советы хранили глухое молчание. Похоже на то, что они складировали отработанные стержни в неглубокой канаве. Почему бы и нет? Как могла бы сказать мадам Кюри, в то время это казалось хорошей идеей. Вернее всего предположить, что стержни окислились, только вместо того, чтобы покрыться оксидом железа, как это делают стальные стержни, эти стержни заржавели чистым плутонием. Это все равно что разжечь костер рядом с баком, наполненным природным газом, но они этого не знали. Они считали, что это будет "олл райт". Они считали.