Корабль стрекоз

Зорич Александр

Но это меня не успокоило.

На Олли восседала Нин. Она вертела своим жидковатым хвостцом, в который были стянуты ее каштановые волосы и экстатически прогибалась, запрокидывая голову – шлюхи называют это «делать спинку».

Шелковая рубаха госпожи наблюдателя была приспущена до пупка, сверкали натренированные ляжки, а ее внушительная грудинка выдавалась далеко вперед, словно носовая фигура древнего файеланта!

А вот лицо Нин было лицом плотника, невдумчиво строгающего шестидесятую за день доску.

Она строгала

Олли, как столешницу.

Я прислушался. Горячие меха легких госпожи наблюдателя работали исправно. А вот дыхания Олли я вообще не расслышал. И тут я действительно испугался – могла же ведь она его застрогать до смерти! Ну перевязала, допустим, ему черен запасным шнурком для волос – и порядок! Хоть он тридцать раз мертв, а на ее плотницкую долю достанет.

Нин остановилась и потерла ладонями друг о друга.

Вот тут мне стало противно и страшно. Я вспомнил про Дидрэка.

Про больших, умственно развитых мух, которым надо много жизненного сока.

В галлюцинациях противнее всего момент, когда ты обнаруживаешь, что они состоят в тесных, чуть ли не родственных отношениях с действительностью!

Моя рука нащупала меч – не такой шикарный, каким похвалялся Олли, но зато прекрасно притертый к руке. Это сразу добавило мне гонору.

Я выпрыгнул на пол и встал в боевую стойку тесного боя.

– Оставьте его в покое, госпожа наблюдатель, – с угрозой сказал я, приближаясь. – Разве вы не знаете, это запрещено Правилами!?

Она вроде как не сразу меня услышала. Она не реагировала почти целую вечность. А за это время меня пробрало конкретной жутью – мне вообще начало казаться, что сейчас я оглянусь и обнаружу себя на той миндально-розовой палубе!

Мои нервы были как водосточные трубы во время ливня – по ним стекало вниз, в землю, причем стекало в бешеном количестве нечто, что в данном случае было заместо воды.

Наконец она повернулась ко мне. Глаза – как два черных карбункула.

Предполагается, что фехтовальщик – существо бесстрашное.

Предполагается, что мы – это чуть ли не правопреемники тех древних героев, во славу которых функционируют все библиотеки Круга Земель.

Предполагается даже, что мы чуть ли не правнуки тех героев – в духовном смысле, типа.

Но сдохнуть мне на месте, если я чувствовал себя Элиеном Звезднорожденным в день судеб Лон-Меара!

Мне кажется, классическое бесстрашие окончилось вместе с древностью.

Нет, хоть я и говорю все это, но я не выронил тогда меч. Я не сполз на пол в шоке, как наверняка поступил бы впечатлительный Олли.

Не исключаю, что здесь снова сработал собачий корень, издревле известный варанским естествоиспытателям как мощный природный затуплятор.

В общем, я продолжал стоять с мечом наголо.

И уже одно это было по-геройски.

– В чем дело, Игрэ? – сказала наконец Нин. Она старательно прочистила горло и знакомые стервозные нотки отлажено зазвенели в ее голосе.

– По-моему,

то, что происходит между нами тебя не касается. Что ты пристал с этими Правилами – да они морально устарели сто лет назад! Кому вообще до этого есть дело, кроме тебя! Прозвучало это как-то очень простецки, правдиво. И я почувствовал, что выгляжу крайне нелепо. Я ощущал себя уже почти героем, а тут…

– Может, ты просто ревнуешь Олли?

Я покраснел, как рак. В каком-то смысле, не так уж она была далека от истины. Она знала, куда лупить.

– Все равно, я хочу, чтобы вы прекратили изматывать Олли. Он и так уже похож на умертвие!

– Почему тебя это так беспокоит? – спросила Нин, издевательски улыбаясь.

– Потому, что он мой друг. Мы сегодня тренировались и я вам скажу, что у него уже меч в руках не держится!

– Это еще не повод вмешиваться в его личную жизнь! – изрекла Нин тоном моей прежней патронессы в борделе. Та страсть как любила это словосочетание – «личная жизнь». И подразумевала она под этим то же самое – еблю.

– Послушайте, Нин, меня сам Олли попросил, чтобы я прекратил это все. Да и вообще, почему вы за него говорите? Он что, глухонемой?

– Хорошо, пусть он сам скажет! – пожала плечами Нин.

– Игрэ, и правда, отвали, – недовольно прогундосил Олли не открывая глаз.

Нин потерла ладонью о ладонь.

Но я не сдвинулся с места.

– Может, попросим Олли повторить еще раз? – ехидно поинтересовалась Нин.

В какой-то момент мне совершенно явственно показалось, что Нин права. Самое лучшее, что я могу сделать – это заложить меч в ножны и лечь спать. И завтра как следует вычитать Олли за все его дегенеративные мелодрамы с истериками, за все эти взгляды охотничьего пса. Пожалуй, по морде бы даже не помешало.

Но язык опередил мой мозг.

– Скажите, госпожа Нин, а имя Дидрэк вам ничего не говорит? – спросил я.

Я просто вдруг подумал: если все, что было в «скипидарной» комнате, просто моя галлюцинация – то откуда ей знать содержимое моих галлюцинаций?

Нин прекратила ездить своей раковиной по полумертвому жезлу Олли и привстала.

– Дирдэк? Нет. А кто это? – ее замешательство было таким натуральным, что я и самому себе на секунду показался психически невменяемым. Морочу, типа, голову серьезному человеку.

– Это имя одного… существа.

– Существа? Ручной улитки, что ли? Эх, ложился бы ты лучше спать, Игрэ, – ласково сказала Нин.

Ее улыбка была по-хорошему порнографичной. Но вот эта ласковость, вот эта улыбка и насторожили меня!

Меч я не спрятал.

– Выне возражаете, если я позову Дидрэка? – предложил я

– В принципе, нет. Но только позже! Сейчас я хочу поспать. А потом – пусть приходит! И вообще, что за глупости лезут тебе в голову! Мало того, что ты испортил нам с Олли ночь любви! – с притворным вздохом Нин спрыгнула с кровати.