Кораблекрушение «Джонатана»
Шрифт:
— Здравствуйте, губернатор!
Не останавливаясь, тот махал им в ответ рукой.
Пройдя более половины пути, он заметил неподалеку от реки группу эмигрантов. Вскоре до его слуха донеслись звуки скрипки.
Скрипка? Она звучала на острове впервые после смерти Фрица Гросса.
Толпа расступилась перед Кау-джером, и он увидел двух мальчиков. Один из них играл (впрочем, довольно неуверенно) на скрипке, другой же раскладывал на земле корзинки, сплетенные из камыша, и букеты полевых цветов: крестовника [88] , вереска и остролиста [89] .
[88] Крестовник — растение рода крестовник, семейства сложноцветных.
[89] Остролист — вечнозеленый кустарник или небольшое дерево с колючими листьями и ядовитыми красными ягодами.
Дик и Сэнд! В житейских бурях Кау-джер совсем забыл об их существовании. Но разве он должен был заботиться о них больше, чем о других детях колонии? Ведь они тоже имели семью в лице честного и доброго Хартлпула.
Маленький Сэнд, видимо, не терял даром времени. Не прошло еще и трех месяцев, как он получил в наследство скрипку Гросса, но благодаря исключительным музыкальным способностям мальчуган сам, без учителя, быстро добился неплохих результатов. Конечно, он не виртуоз (и не похоже, что когда-то станет им), но играл чисто, не фальшивя, и под его смычком возникали наивные, а иногда и довольно замысловатые мелодии, соединявшиеся красивыми и смелыми переходами.
Скрипка умолкла. Дик, закончив раскладку «товаров», заговорил с комическим пафосом, задирая голову, чтобы казаться выше:
— Уважаемые остельцы! Мой компаньон, представитель отдела изящных искусств и музыки в фирме «Дик и компания», знаменитый маэстро Сэнд, придворный скрипач его величества короля мыса Горн и других стран, благодарит вас за внимание, которое вы соблаговолили ему оказать.
Он громко перевел дыхание и продолжал:
— Концерт, уважаемые остельцы, бесплатный, не то что наши товары, которые, смею уверить, еще прекраснее, а главное, существеннее, чем музыка. Фирма «Дик и компания» имеет сегодня в продаже букеты, а также корзины, чрезвычайно удобные для рынка… когда таковой появится на Осте. Один цент за букет! Один цент за корзину! Раскошеливайтесь, прошу вас, уважаемые остельцы!
Дик ходил по кругу, расхваливая и показывая образцы «товаров», а Сэнд снова заиграл на скрипке — для воодушевления покупателей.
Зрители смеялись, и Кау-джер понял из разговоров, что они не впервые присутствуют при таком представлении. По-видимому, у Дика и Сэнда вошло в обычай обходить стройки в часы перерыва и заниматься столь оригинальной коммерцией. Удивительно, как он не заметил их раньше!
Тем временем паренек распродал букеты и корзинки.
— Осталась только одна, дамы и господа! — объявил он.— Самая красивая! Два цента за последнюю, самую красивую корзинку!
Какая-то женщина заплатила ему два цента.
— Очень благодарен вам, дамы и господа! Восемь центов! Целое состояние! — воскликнул Дик, отплясывая джигу.
Но танец внезапно прервался — Кау-джер схватил танцора за ухо.
— Что это значит? — спросил он строго.
Мальчик взглянул на него исподлобья, стараясь угадать, как относится правитель к происходящему, и, видимо, успокоившись, ответил совершенно серьезно:
— Мы работаем, губернатор.
— По-твоему, это работа? — воскликнул тот, отпустив ухо пленника, который сразу же повернулся и, глядя прямо в глаза, ответил с важным видом:
— Мы основали товарищество. Сэнд играет на скрипке, а я продаю цветы и корзинки. Иногда мы выполняем какие-нибудь поручения или торгуем раковинами. Я умею танцевать и показывать фокусы… Разве все это не работа, губернатор?
Мужчина невольно улыбнулся.
— Пожалуй,— согласился он.— Но зачем вам деньги?
— Для бухгалтера, господина Джона Рама.
— Как? — воскликнул правитель.— Джон Рам требует с вас деньги?
— Он не требует, губернатор. Мы сами платим ему за наше пропитание.
Кау-джер был поражен. Он переспросил:
— За пропитание?… Вы платите за еду?… Разве вы уже не живете у господина Хартлпула?
— Мы живем у него, но дело не в этом…
Дик надул щеки и, подражая Кау-джеру (причем, несмотря на разницу в возрасте, сходство было несомненным), произнес с пафосом: [90]
— Труд является законом для всех!
Засмеяться или рассердиться? И губернатор улыбнулся. Ясно, что Дик и не собирался насмехаться над ним. Зачем же тогда порицать этих ребят, стремившихся к самостоятельности, в то время как многие взрослые пытались жить на чужой счет?
[90] Пафос — воодушевление, подъем.
Он спросил:
— И что же, удается вам заработать себе на жизнь?
— Еще бы! — гордо ответил малыш.— Двенадцать, а то и пятнадцать центов [91] в день — вот сколько мы зарабатываем! На эти деньги уже можно жить человеку,— добавил он серьезно.
«Человеку»! Все, кто услышал эти слова, разразились хохотом. Дик обиженно взглянул на них.
— Что за идиоты! — огорченно пробормотал он сквозь зубы.
Кау-джер вернулся к интересовавшему его вопросу:
[91] Цент — разменная монета, равная 1/100 доллара.
— Пятнадцать центов — это действительно неплохо. Но вы могли бы заработать и больше, помогая каменщикам или дорожным рабочим.
— Невозможно, губернатор! — живо возразил Дик.
— Почему же?
— У Сэнда не хватит сил для этого, он еще слишком мал,— объяснил парнишка, и в его голосе слышалась настоящая нежность. Ни малейшего оттенка презрения!
— А ты?
— О… я!
Надо было слышать этот тон!… «Я!» У него-то, конечно, хватит силы! Было бы оскорблением усомниться в этом.
— Так как же ты решаешь?
— Не знаю… — задумчиво проговорил Дик.— Мне это не по душе… — Потом порывисто добавил: — Я люблю свободу, губернатор!
Кау-джер с интересом разглядывал маленького собеседника, стоявшего перед ним с гордо поднятой головой, с развевавшимися по ветру волосами и смотревшего на него блестящими глазами. Он узнавал самого себя в этой благородной, но склонной к крайностям натуре. Он тоже больше всего любил свободу и не переносил никаких оков.
— Свободу нужно сначала заслужить, мальчик,— возразил Кау-джер,— трудясь для себя и для других. Поэтому необходимо начинать с послушания. Попросите от моего имени Хартлпула подыскать вам работу по силам. А я уж, конечно, позабочусь о том, чтобы Сэнд мог продолжать заниматься музыкой. Ступайте, ребята.