Коракс: Повелитель теней
Шрифт:
– Сам–то как думаешь?
– хмуро ответил Агапито.
– Разумеется, это верный путь. Крестовый поход - это самое главное, но иногда, боясь задеть невиновных, мы сдерживались там, где не сдерживались другие легионы. Да, я горжусь тем, что мы обходились без боев, но Каринэ - это не то место, где нужно без них обходиться. Адмирал Фенк считает, что Коракс ошибается. Со вчерашнего совещания он уходил, кипя от злости.
– Да, я видел, - Бранн кивнул.
– Но других подходящих планов у нас нет.
– У нас есть план Фенка - массированная атака, - ответил Агапито.
– Скажи мне,
– Брат, - Бранн отставил пустую кружку, - атака пройдет по плану.
Агапито не успел ответить - снова зажужжал проводной вокс. Было слышно, как адъютант Агапито громко ругается на кого–то. Двери открылись, и в покои вошел легионер в полном боевом облачении.
– Простите, брат–командор, - виновато проговорил адъютант.
– Он меня не послушал. Я сейчас выпровожу его.
– Погоди, - ответил Агапито, вставая из–за стола.
– Что ты здесь делаешь, Пеккс?
– Брат–командор, - ответил тот, - мне нужно поговорить с вами немедленно.
– Пеккс?
– подал голос Бранн.
– Феданн Пеккс, верно? Рад тебя видеть.
Пеккс покосился на Бранна. Он выглядел так, словно его поймали за чем–то недозволенным - довольно странный вид для десантника в полном доспехе.
– Я зайду позже, - сказал Пеккс негромко.
– Извините, что помешал.
– Ты уже здесь.
– возразил Агапито.
– А моего брата ты знаешь. Что случилось?
Пеккс осторожно взялся за шлем.
– Вот это случилось, - выдохнул он, отстегнул шлем и медленно поднял глаза.
Его кожа выцвела, побелела как снег, а глаза стали абсолютно черными, без единого пятнышка. В Девтнадцатом легионе эта схожесть с примархом, возникавшая через долгое время после трансформации, не считалась поводом для радости.
– Трон Императора, Пеккс!
– воскликнул Агапито.
– Я заметил, что ты вел себя странно во время штурма, но это…
– Черная метка, - закончил за него Бранн.
– Как давно?
– Неделю, - ответил Пеккс. Теперь, когда о его состоянии узнал кто–то другой, он не смог сдерживаться дольше.
– Я не могу больше скрывать это, - заговорил он.
– Эти мысли не отпускают меня, командоры… Повсюду смерть… скорбь… Я никогда раньше не испытывал такой горечи, - добавил он сдавленно. В этом сломанном существе почти ничего не осталось от прежнего бесстрашного Пеккса.
– Тебе нужно отдохнуть, - ответил Агапито.
– В некоторых случаях это подавленное состояние проходит само, без чьего–либо вмешательства.
– И сколько их было, таких случаев?
– спросил Пеккс.
– Мало, - сознался Бранн.
– Это очень плохо, - Пеккс тяжело вздохнул.
– Ты ведь можешь сражаться, - заявил Бранн.
– И либо ты избавишься от этой горечи, либо умрешь, исполняя свой долг.
– Чего бы тебе хотелось, Пеккс?
– мягко спросил Агапито.
– Не знаю, братья мои. Не знаю, - в черных глазах Пеккса плескалось отчаяние.
– Когда я сплю, вокруг меня одна тьма, когда бодрствую, мне холодно. Все вокруг стало серым. Единственное, что утешает меня - это мысли о смерти, - сознался
– Все, чего я хочу - это убивать. Я - воин Императора. Я убивал тысячи и тысячи во имя Империума, но эти чувства, милорд… - Пеккс с трудом сглотнул.
– Они пугают меня. Я не убийца, но я чувствую отчаянное желание разрывать на части собственных братьев. Пожалуйста, милорды, - взмолился Пеккс, и его голос задрожал, - что мне делать?..
X
ТАЛАНТ К РАЗРУШЕНИЮ
Врожденный интеллект Фелинии был серьезно испорчен жаждой мести. Если бы она рассуждала с точки зрения здравого смысла, она бы ни за что не осталась рядом с бомбой, когда та, наконец, взорвется — но, увы, Фелиния была слишком увлечена борьбой за свободу. Она хотела увидеть, как будут страдать ее мучители. Она хотела собственными руками нажать на кнопку и посмотреть, как ослепительная вспышка поглотит тех, кого она ненавидела.
Из окон офиса одного из бюрократов, на самом верху башни, Фелиния могла разглядеть всю площадь. Здание было пустым — весь персонал ушел на парад, — и можно было не бояться, что незваную гостью кто–то обнаружит. Только статуя Коракса на противоположном конце длинной улицы смотрела понимающе, словно они с Фелинией делили на двоих один секрет.
На тротуарах толпились сотни тысяч людей, некоторых даже выталкивали на проезжую часть, хотя движение было перекрыто до самого вечера. Рабочий день сократился до одной смены для всех, кроме самых важных служб. Но даже такой крохотной капли свободы хватило, чтобы опьяненная ею толпа радостно махала флагами и кричала, хотя до начала парада было еще далеко. Киавар и Освобождение слишком долго не знали, что такое радость, и спустя тридцать лет после революции жители планеты и спутника еще только учились развлекаться.
Их счастье, абсолютно искреннее, происходило от невежества. Им нечему было радоваться — у них не было настоящей свободы, настоящих удовольствий, а единственным поводом для счастья служило утреннее пробуждение и осознание, что им хватит сил прожить еще один день. Их хозяева морочили им головы, закрывая глаза бумажными флажками, затыкая уши обещаниями будущего, которое никогда не наступит, и подкармливая короткими передышками от бесконечной работы.
— Жалкое зрелище, — вздохнула Фелиния.
Узкие улицы Кравва наполнились незатейливыми мелодиями, приветственные крики постепенно стали громче — вот–вот должна была показаться процессия. Марширующие оркестры первыми обошли вокруг статуи и направились через площадь Свободы.
Оркестры повернули на заполненную людьми улицу и направились прямо к тому зданию, где пряталась Фелиния. Их дешевые инструменты, явно массового производства, чудовищно фальшивили, искажая терранские военные песни. Но даже одетые в картонные шляпы и дешевые, безвкусные тряпки, музыканты, плотной группой маршируя вниз по улице, держались с достоинством.