Коралловый браслет
Шрифт:
– Ну, иногда я все же досиживаю до конца… – призналась Маша. – Но это не тот случай.
– Не нравится постановка?
– Я на таких спектаклях начинаю думать о чем-то своем, а зачем тогда вообще ходить в театр? Подумать о своих проблемах я и дома могу.
Они прошли мимо стайки капельдинерш, неодобрительно проводивших их цепкими взглядами, и спустились в буфет, где Илья немедленно заказал шампанского и жадно закурил. Маша с сомнением посмотрела на запотевший бокал:
– Я не буду и так перебрала в кафе. Не понимаю, зачем столько там выпила!
– Тебе надо было расслабиться, – проницательно
Маша только хохотнула, не отрывая глаз от шоколадки, которую ломала на части. Однако, когда она заговорила, ее голос зазвучал неожиданно печально. Она не ожидала, что ее посетит охота откровенничать, но слова вырывались будто сами собой.
– Да нет, какое там искусство… – отрывисто произносила она, отламывая очередной кусок шоколада. – Так, ремесло. Около того. Хотела стать декоратором, не вышло, вот, делаю кукол… Какие-то даже призы, дипломы получаю. Чепуха, если честно. Я к этому серьезно не отношусь.
– Куклы – это же здорово! – очень серьезно возразил Илья. – Постой, сейчас угадаю, что у тебя в сумке… Коробка с куклой? Покажешь?
– Могу вообще подарить, – великодушно заявила девушка, сразу приободрившись. Ее порадовала сама мысль, что она может каким-то образом поблагодарить этого незнакомого человека за ужин и поход в театр. И Маша не без лукавства добавила: – Принесешь дочке, она обрадуется!
– К сожалению, дочки нету, – ничуть не смутившись, ответил тот. – Сын есть. Да он уже взрослый, пятнадцать лет парню. Его уже живые куклы интересуют.
– Одну такую я знаю, – машинально проговорила девушка и тут же опомнилась, рассматривая измазанные растаявшим шоколадом пальцы: – Вот свинья-то!
Поставив на стол сумку, она расстегнула ее и принялась рыться в поисках носового платка. Как ни странно, он отыскался. Доставая его, Маша нечаянно вытряхнула на столешницу коралловый брелок – уходя из дому, она взяла его с собой, скорее, по инерции, не желая расставаться с этой загадкой, чем из страха, что квартиру ограбят.
– Ишь, какой нарядный! – Илья мгновенно протянул руку и подцепил брелок прежде, чем девушка успела что-то возразить.
Маша только пожала плечами, оттирая от шоколада пальцы:
– Вещь на любителя.
– Серебро, кораллы… Настоящие причем. – Перевернув брелок, Илья бегло осмотрел изнаночную сторону коралловых пластин. – На Востоке сделано. Они этот материал любят. Смотри, как с камушком уважительно обошлись… Но и кораллы очень крупные. Отличная штучка!
– А ты ювелир?! – обрадовалась Маша.
У нее мелькнула мысль, что ничего удачнее представить себе было бы нельзя. Маша всегда мечтала завести роман с человеком в такой же степени творческим, как она сама. «Только не с актером и не с поэтом!» Ювелир в самый раз – хоть и прикладное, но все-таки искусство. Однако Илья с лукавой улыбкой вернул ей подвеску:
– Увы, увы… Немножко разбираюсь, и все.
– А в чем ты еще разбираешься? – Подавив разочарованный вздох, Маша спрятала подвеску и платок в сумку. – Кроме как в одиноких девушках? Кстати, почему ты в воскресный день шатаешься в поисках приключений? У тебя ведь семья? Может, лучше повел бы в театр сына?
– Я бы повел, да он с матерью живет
– Десять? – вырвалось у девушки.
– Это не очень хорошо меня характеризует, правда? – кивнул он. – Я тебе больше скажу, мы с ним и по телефону не общаемся. Сперва жена была против, потом он подрос… Имеет, наверное, свое мнение обо мне. Короче, если что-то изменится, то не сейчас. Может, когда у него у самого будут дети.
– Вы так ужасно поссорились с женой? – Маша даже не испытала радости от того, что узнала наконец семейное положение своего кавалера. Она ему искренне сочувствовала, видя, как меркнет забытая на его губах улыбка. – Она-то что думает? Зачем ребенка настраивать против отца? Что бы у вас там ни было…
– А она, в общем, права, – неожиданно перебил Илья, залпом допив шампанское. – Я бы на ее месте тоже не простил. Понимаешь, она накрыла меня в постели с любовницей… Да еще у нас дома. Ну, Лилька подала на развод, забрала ребенка и уехала в Израиль к родителям. Те еще и счастливы были.
– Что, из-за… Так сразу и уехала? – Маша была ошеломлена таким потоком откровений.
Мужчина иронично сощурился:
– Крутовато, да? Вот и мне тогда показалось, что она просто искала повод развестись. В том же году вышла замуж – за того, кого ей папа-мама подыскали. Живет отлично, у мужа сеть ресторанов. Это я уже стороной узнал, от третьих лиц. Я там, у них, персона вне закона. Подлец последней марки.
– Значит, она точно ждала повода! – решительно заявила Маша. – Если бы не это, простила бы.
– А ты бы простила?
– Я в таких ситуациях не бывала, – уклончиво ответила девушка. – Разве можно знать заранее…
– Что я тебе наговорил! – Илья отодвинул пустой бокал, взглянул на часы и закурил. – Теперь будешь считать меня бабником. Сейчас начнется антракт, предлагаю уйти. Что-то нет настроения тереться в толпе.
Оказавшись на улице, Маша в очередной раз вспомнила о том, что не позвонила брату… И тут же снова забыла. Она испытывала огромное облегчение оттого, что ей не приходилось больше бесконечно терзаться мыслями об Андрее: «Кажется, я начинаю понимать, что значит – жить для себя». Девушка вдыхала прохладный вечерний воздух, слабо пахнущий гарью и духами. Так же пахла Москва в те далекие воскресные вечера, когда отец уводил детей на прогулки в центр. Машин за эти годы стало намного больше, но сквозь выхлопные газы все равно пробивался этот запах, тревожащий и интимный, очень человеческий. «Когда я чувствую его, кажется, вот-вот случится что-то прекрасное. Никогда не случалось, и ждать вроде нечего, а мне все равно становится страшно и хорошо. Какая же я романтичная дура!»
– Сейчас поймаем машину и поедем к тебе, – сообщил ей вернувшийся Илья.
Он отходил в сторону переговорить по телефону. Маша пыталась прислушаться, но уловила лишь самые дежурные, ни о чем не говорящие фразы. Она даже не поняла, говорил Илья с мужчиной или с женщиной.
– А дальше? – спросила она, невольно переходя на вызывающий тон. – Почему ты все уже решил за меня?
– Я пока решил тебя проводить, потому что поздно и далеко, – отрезал тот. – А твое многозначительное «дальше» просто смешно. Не захочешь – ничего не будет.