Коралловый корабль
Шрифт:
Он схватил Гаспара за куртку и повторил:
— Лодка моя, понимаете?
— Ах, лодка! Берите ее себе на здоровье.
— Она стоит не менее пятисот долларов, а мазок белой краски сотрет с нее имя «Роны». Давайте договоримся: я нашел вас на плоту, нет, на клети от кур… Нет, на бревне…
Капитан Сажесс взял Гаспара под руку и повел в помещение на корме.
— Вы носились по волнам на бревне, так и порешим… Вот моя каюта. Входите!
Он толкнул дверь.
В каюте капитана стоял стол, над ним горела висячая лампа. Несколько стульев, сундук — вот и вся ее обстановка.
Капитан бросил панаму на стол. Гаспар опустился на стул и наблюдал, как Сажесс, выдвинув ящик стола, вытаскивал оттуда бутылку с ромом, стаканы и корзинку с сухарями. Его поразило, что этот круглолиций человек в первый же момент знакомства пошел на мелкую плутню.
Гаспар счел нужным разъяснить:
— Видите ли, эта лодка не имеет никакого отношения к «Роне».
Сажесс обернулся.
— Но ведь вы же сказали…
— Да, но вы не выслушали меня до конца. Я действительно спасся на бревне при крушении «Роны» и попал на остров. Через несколько дней волны прибили к берегу лодку…
— О! — воскликнул Сажесс, наполняя ромом два стакана.
Капитан казался огорченным. Можно было подумать, что он сожалел об упущенном случае обставить Трансатлантическую компанию, завладев ее лодкой.
Залпом выпив рома, Сажесс достал сигару, закурил и обратился к Гаспару:
— Значит, вы единственный, кто спасся с «Роны»? Я видел ее в Гаване. Какой тоннаж? Знаю, знаю, семь тысяч тонн. Она и «Рокселана» — близнецы. «Рокселана» регулярно заходила в Сен-Пьер. О да, мне, старожилу этих мест, она хорошо знакома. Не думайте, что я родился на острове. Нет, я родился в Арле, но в этих морях проплавал тридцать лет. Деньги здесь зарабатывать можно, но память о родине никогда не изгладится. Вы где родились? В Монпелье? Ну все одно, все провансальцы земляки. Неужели вы думаете, что, подобрав в море голландца, англичанина или француза-северянина, я стал бы угощать их ромом в своей каюте?
Размякнув от рома, капитан облокотился на стол и продолжал болтать и задавать вопросы, не интересуясь ответами на них.
Глава 11
ПОД ДЕЙСТВИЕМ РОМА
Много славных дел числил за собой капитан Сажесс с того дня, как тридцать лет тому назад дезертировал с французского корабля и поселился в Сен-Пьере. Забрасывая Гаспара вопросами, он не забывал рассказывать о себе. Когда капитан удовлетворил свое любопытство, не слишком-то сильное, относительно Гаспара и его приключений, то вернулся к собственным делам и стал беседовать со спасенным, точно со старым другом.
Гаспар почти засыпал от усталости и словно сквозь сон слушал болтовню Сажесса. Тот избегал называть имена, даты, бросая небрежно такие неопределенные фразы, как: «Это был островок на пятьдесят миль не то к северу, не то к югу от подводной скалы, но не все ли это равно?» или: «Назовем ее Гонориной, правда, она звалась не так, но все же я расскажу, как она разыграла Пьера Сажесса, и как затем Пьер Сажесс разыграл ее».
Вдруг мозг Гаспара, усыпленный было действием спиртного, прояснился, восприятие обострилось. Он испытывал блаженство после двух стаканов крепкого рома и гаванской сигары, которой угостил его капитан. Каюта уже казалась ему чуть ли не дворцом, Сажесс — величайшим из людей, а он, Гаспар Кадильяк, парнем, ни в чем не уступающим капитану.
— И заметьте, — продолжал между тем Сажесс, наполняя стакан Гаспара, — она оказалась в моих руках, потому что, черт возьми, я запомнил те два словечка, которые она шепнула в тот вечер штурману «Байоннесс». Они полагали, что я пьян, но я никогда не напиваюсь пьяным, и у меня ничего не вылетает из головы.
— Точно так же и я, — заявил Гаспар.
В его уме всплыло воспоминание об Анизетте и Ивесе, и он стукнул кулаком по столу.
— Я тоже расправился с кем следовало. Нет, я никогда не забываю. Вот послушайте-ка…
Но Сажесс уже перешел к другому рассказу, на этот раз о денежной операции. Гаспар раскачивался на стуле, глаза его были воспалены. С сигарой во рту, опершись кулаками о стол, он был преисполнен сознанием собственного величия, но к этому примешивалось какое-то раздражение. Гаспар смутно вспоминал о том, как его обошли, как предпочли ему другого, и всему виной был этот проклятый Ивес.
— …И это стоило семь тысяч американских золотых долларов, — говорил Сажесс.
Тут Гаспар, вытащив сумку с золотыми монетами, с такой силой швырнул ее на стол, что они покатились.
— Посмотрите на эту штуку! — заорал Гаспар. — Как по-вашему, разве не стоило из-за этого пырнуть кое-кого ножом?
Сажесс замолчал на полуслове, уставился на золото и окинул Гаспара подозрительным взглядом. Затем он протянул руку за монетой.
— Вот как? Вы убили его? Но где он раздобыл золото? Уж не обокрал ли он какой-нибудь музей?
Гаспар кивнул с важным видом.
— Вы попали как раз в точку. Он обокрал одну из таких сокровищниц на острове и не пожелал делиться.
— Ага, — произнес Сажесс. — Значит, вы убили его на острове? Ну-ну, да вы парень в моем вкусе! Скажите, пожалуйста, а вашего товарища, вы говорите, звали?..
— Ивес.
…Гаспар был совсем пьян. Он навалился на стол, уронив голову.
— Ивес… А какова была его профессия? — продолжал капитан.
— Кочегар.
— Так… Но он ведь и еще как-нибудь звался. Ивес — имя, а фамилия?
— Кто? Что? — пробурчал Гаспар, делая попытку приподняться.