Коралловый остров из речных ракушек
Шрифт:
Внезапно винт захрустел, взвыл и рассыпался...
– Как же нам теперь выбраться? На какой мы глубине? Что случилось? посыпались вопросы.
– Да откуда я знаю, на какой мы глубине?
Вдруг темнота за стеклом кабины зашевелилась, и к стеклу прислонилась чья-то голова, с большим носом и выпученными глазами. Голова повертелась-повертелась и исчезла.
– Кто это?
– в ужасе спросил Фуняев.
– Это страус, - пояснил пилот.
– А раз страус, значит, мы неглубоко!
– обрадовалась Женька.
– Шея-то у него не десять метров...!
Глава
О некоторых особенностях службы в верблюжьей кавалерии. "Как же на
слонах ездят". Самолет в огороде. "Бабуся, вам раб, случайно, не нужен?"
Маруся Бесприданная и Дон Жуан местного значения Васька Блудилин.
"Сегодня - картошка. Кокосы - завтра"
Вот как получилось, что самолет, который майор Громилин собирался перехватить на Границе, так сказать, "в полете" подлетал к ней подземными дорогами. Сам же майор, решив, что нарушители избрали другой путь, осваивался на новой для него службе.
Кроме материальной части все остальное было знакомо до мелочей.
За долгие годы службы на границе майор научился многому: управлять любыми видами транспорта, даже средствами малой механизации, мог даже скакать без седла и без лошади. Но вот управлять верблюдом ему не приходилось. Что ж! Не впервой ему было осваивать новое.
– Нельзя ждать милостей от природы - создать ей трудности, вот наша задача!
– воскликнул бравый майор, вскарабкиваясь на верблюда в третий раз.
Он поерзал, устраиваясь между горбами, потянул уздечку, и... о, Боже! пришпорил верблюда каблуками. Лучше бы он этого не делал!
Верблюд сплюнул, фыркнул, и... поскакал! В течение следующего часа, до тех пор, пока не поймали верблюда, самыми счастливыми были для майора те секунды, когда он, подбрасываемый скачкой, висел в воздухе. Все остальное была сплошная мука. Он обрушивался на позвоночник кораблю пустыни, похожий на огромную пилу, стоявшую зубьями вверх. Горбы при скачке то сжимались, то разжимались, ребра майора трещали, он с трудом успевал глотать воздух, чтобы через мгновение со свистом его выплюнуть, будучи сжатым этими чудовищными горбами.
К тому же верблюд был, как оказалось, значительно шире лошади, и вспомнив кавалеристов, майор решил, что к окончанию скачки его ноги должны будут иметь форму круга.
– Как же на слонах ездят?!
– это было последнее, что пришло ему в голову...
Пока майора вытаскивали из горбов с трудом пойманного дромадера, в нескольких километрах от заставы вышла в собственный огород бабка Оладья.
Вышла она морковки надергать, очень она уважала грызть эту овощь, когда смотрела по телевизору семисотые серии мозамбикского телесериала "Черные тоже бывают белыми"...
А к пилоту подземной авиации Ползункову подошел контрабандист Полукрымский и сказал:
– А не пора ли нам на землю? Судя по страусам, мы вроде как в Гибралтаре. Давай, попробуй потихоньку вырулить на поверхность...
– Ну, если пора, значит пора, - согласился пилот, и стал выруливать...
Когда у бабки Оладьи земля под ногами задрожала, она слегка испугалась, а когда из-под земли, прямо на ее грядки, выполз переломанный, без крыльев, самолет, вот тут она просто-напросто охренела...
Стояла она и смотрела, открыв рот, как из этого самолета выходят прямо на ее любимые грядки странные люди... А тут еще вышедший последним мэр подобрал выроненную бабкой морковь, вытер об штаны, и захрустел, захрумкал ею быстро, как кролик.
– Во имя... во имя...
– пыталась сначала безуспешно вспомнить нужные слова бабушка, но увидев, как трескают ее любимую овощь, сразу же вспомнила все соответствующие моменту слова:
– Чтоб у тебя, толстого, на голове зубы выросли, а во рту волосы! Да чтоб у тебя на лбу...
Далее последовало такое, что не только в молитву, но и в книжку вставить нельзя.
Но на многоопытного мэра это действия не возымело. Схрупав морковь он потянулся к соседней грядке за огурцами.
– Вы хотя и мэр, но чувство меры должно присутствовать! Не дома все-таки!
– попытался его урезонить Плаксин.
Да куда там! Слямзил, обжора, огурец, и даже не покраснел.
– Теперь я понимаю, почему нас просили продать его в рабство, произнес Полукрымский.
– Одна надежда на то, что жители его города испытывают сейчас воистину без мэрное счастье. Да прекрати, гад, огурцы трескать!
– тряхнул он мэра за шкирку.
– Бабуся, вам случайно раб не требуется? Бесплатно.
– Да какой из него раб?
– махнула рукой бабка Оладья.
– Он столько не наработает, сколько съест... Ежели только для моей Маруси в мужья...?
– Бабуся, а мы уже в Гибралтаре?
– перебила нетерпеливая Женька.
– Промахнулись вы чуток, милая. Гибралтар вон там. За пригорочком погранзастава, а за ней и он, родимый, Гибралтар. А вы, милая, туда или оттеда?
– Да разве оттуда кто побежит?
– усомнился Стигматик.
– А отчего же?
– даже обиделась бабка.
– Еще как бегают! Мой мужик покойный оттеда был. Очень они наших баб уважают. А потом, у нас если и едят друг друга, то только в переносном смысле, а у них там без всяких переносов. Сказано - съедено. Мой муж говорил, что лучше ходить голодным здесь, чем кто-то будет ходить сытый тобой там. Да чего мы на улице стоим? Пошли в избу, с дочкой вас познакомлю...
Она пристально и оценивающе посмотрела на дородного мэра.
Уставших и изголодавшихся путников дважды в дом приглашать не пришлось. Они протолкались в избу, и... застыли у порога, наблюдая не совсем обычную картину.
По всей избе валялись перевернутые скамейки, табуреты, весь пол был устелен битыми черепками. Прислонясь спиной к печке, сжимая в руках могучий ухват, стояла дородная негритянка. Кофта на ней порвана, а напротив нее, наклонившись, как бычок для атаки, держась за распухающую на глазах щеку, в рубахе до колен, из-под которой торчали как две спички тоненькие ножки, стоял плюгавенький мужичок, молоденький, почему-то без штанов.