Корделия
Шрифт:
Кэб свернул и остановился у ворот Гроув-Холла. Здесь все было по-прежнему. Смеркалось. Пахло древесным углем. Где-то вдалеке кричали занятые игрой дети — словно птицы.
Корделия спустилась на землю и помогла сойти ошалевшему от сна Яну. Позвонила.
Холлоуз открыл дверь.
Словно ничего не произошло, просто она ездила на прогулку.
— Добрый вечер, мадам, — он взял у кэбмена сундучок.
Пока Корделия расплачивалась, Ян сонно побрел
В холле никого не было.
Она сняла муфту.
Холлоуз запер дверь и понес сундучок наверх. Она прокашлялась.
— Мистер Фергюсон… у себя в кабинете?
Холлоуз остановился.
— Нет, мадам. Он в спальне. Ему уже несколько дней нездоровится.
— Нездоровится?
— Да, мадам.
У Корделии даже не было сил притворяться.
— Господи. Я не знала. Что с ним?
— Должно быть, его свалило горе, мадам. Такая тяжелая утрата.
С минуту она не находила слов. Холлоуз ждал.
— Где мисс Фергюсон?
— У себя, мадам. Еще рано спускаться к чаю.
— Да, конечно. Я и забыла.
Поняв, что она больше не собирается говорить, Холлоуз продолжил свой путь наверх.
Корделия проводила его взглядом и вслед за Яном вошла в гостиную.
Пусто.
В камине пылает огонь. Фортепьяно Брука.
Облегчение. И одновременно страшное одиночество. Корделия начала медленно расстегивать пальто. Ян побежал в угол — взять какую-то свою любимую книжку. Бетти не стерла пыль с часов.
Знакомые вещи, старые друзья, приветствовали ее возвращение. Где-нибудь здесь должно быть незаконченное рукоделие, недочитанная книга. "О Стивен! Вот и кончилась наша сказка — теперь уже навсегда." К глазам подступили слезы, и Корделия смахнула их рукой. Да, это настоящий конец. Не осталось ни малейшей надежды. Сердце грозило разорваться от боли. Легко сказать — вернуться, но где-то в глубине души она все еще любила его. Не так, как прежде. Жалко, что рядом нет Прайди, с его логикой и неотразимыми аргументами. Если бы ей хватило мужества, она бы сейчас снова убежала вместе с Яном — куда угодно, лишь бы подальше от этого огромного, угрюмого дома, с лавиной воспоминаний, тайными взлетами и падениями ее духа, ее жизни.
Корделия в отчаянии, почти в панике, оглянулась кругом. Если бы можно было чем-нибудь занять руки, ум — какой-нибудь простой, будничной работой! Что делать?
Холлоуз начал спускаться по лестнице. Нужно сейчас же идти наверх, вместе с Яном, пока у нее хватает духу. Она обернулась.
— Ян, ты мне нужен. Пойдем, поздороваемся с дедушкой.
На лестничной площадке она на мгновение
— Войдите.
Он сидел у огня и даже не обернулся. В просторном черном халате он казался бесформенной глыбой, над которой возвышалась величественная голова с седой шевелюрой.
— Что там такое?
Корделия прокашлялась и вдруг поняла, что в комнате еще кто-то есть. У окна стоял Роберт Берч. Поэтому она отвлеклась и пропустила первый взгляд мистера Фергюсона. Когда же она снова повернулась к нему, он медленно вставал, держась за кресло. Их взгляды встретились. В комнате было полутемно, но она видела, как у него ходят желваки.
— Мы вас не ждали, — почти без всякого выражения.
— Да. Я не предупредила…
Не глядя, она чувствовала на себе дружелюбный взгляд Роберта, выражавший радость… нечто большее, чем радость…
— Вы больны?
— А, пустяки, пройдет, — старик бросил на нее проницательный взгляд. — Вы поэтому вернулись?
— Нет. Я не знала…
Ей показалось, что он удовлетворенно кивнул. Роберт сказал:
— Это нервный шок. Ничего серьезного. Просто ему нужно отдохнуть и успокоиться.
— Дедушка, — Ян отпустил юбку матери. — Дядя Прайди водил меня в зоопарк. Я видел паровоз с десятью колесами!
Мистер Фергюсон неуверенно посмотрел на малыша.
— С десятью колесами?
Ян еще что-то сонно лепетал. Корделия взглянула на Роберта. В его глазах также мелькнула неуверенность. Он понизил голос.
— Я здесь уже давно. Это самое меньшее, что я мог сделать. Вы вернулись… насовсем?
— Не знаю, — несчастным голосом ответила Корделия. — Может быть… на какое-то время…
— Корделия…
— Да?
— Позвольте мне первому сказать вам: добро пожаловать!
— Спасибо, Роберт.
Она вспыхнула, охваченная нежданным теплом, во власти смешанных чувств, слабости, готовая разрыдаться. Потом бросила взгляд на мистера Фергюсона и увидела, что он не слушает Яна. Знакомый стальной блеск в глазах, но без прежней агрессивности…
— Что вы сказали?
— Вы прочли мою записку?
— Да.
— Я подумала, — сказала Корделия. — Кажется, я была неправа. Если можно, я хотела бы остаться… хотя бы на время…
С минуту он вглядывался в нее, словно пытаясь разобраться в противоречивых мотивах, импульсах, которые овладели ею и в которых она никогда не признается. Он опустил руку на голову внука и погладил ее.
Потом вдруг резко протянул руку — одним из своих старых царственных жестов:
— Тогда и мне позвольте сказать: добро пожаловать домой!