Кордова ковбоев не жалует
Шрифт:
Мировой судья побелел. Тыча шерифа локтем в бок, он зашипел:
– Оставь его в покое! Я уже купил вот эти сапоги в кредит под ту десятку, что мы еще только собрались содрать с Ром-Бабы!
– Но… – начал было шериф с сомнением в голосе.
– Заткнись! – еще с большей злобой зашипел мировой судья. – Я сам только сейчас сообразил. Это же Брекенридж Элкинс!
Шериф чуть было не подавился собственным адамовым яблоком, смертельно побледнел и срывающимся голосом пробормотал:
– О… извините меня… я… я, кажется, совсем неважно себя чувствую. Наверно проглотил что-то не то нынче за обедом. Думаю, мне надо срочно взнуздать своего коня и съездить в соседнее графство за… за… за пилюлями!
Не думаю, чтобы шериф уж так плохо себя чувствовал. Особенно если судить по тому, с какой прытью он рванул за угол после того, как, шатаясь, вывалился из дверей салуна. И зачем только люди охотничьих собак держат? Ведь такой парень вполне бы мог самостоятельно загнать насмерть любого зайца!
Тут все внезапно засуетились, стали вытаскивать из-под стола того малого с бакенбардами и поливать его водой, а я вдруг сообразил, что уже наступило время ужина, вышел из салуна и двинул в сторону домика, где жила Юдит. У самых дверей домика я наткнулся на здоровенную, размером с хороший амбар, тетку с квадратной челюстью. Смерив меня подозрительным взглядом, она сказала:
– Вот так-так! А тебе-то чего тут надо?
– Хотел потолковать с вашей сестрой, с мисс Юдит, – ответил я, учтиво отстегивая от пояса кобуру со «Стетсоном».
– Как ты сказал? С моей сестрой? – переспросила она, все еще хмурясь, но уже куда более миролюбиво. – Ты ошибся. Она мне племянница.
– Не может быть! – воскликнул я, старательно прикидываясь изумленным. – Сперва мне вообще показалось, что вы – это она. Потом я решил, что такое сходство бывает только у близняшек. Но теперь-то мне ясно: молодость и красота просто свойственны всем членам вашей семьи.
– Не болтай ерунды, негодяй! – ухмыльнувшись, уже совсем мирно сказала тетка и дружелюбно ткнула меня локтем в бок. Таким тычком кому-нибудь другому она проломила бы пару ребер. Но только не мне. – Ну что ж, раз ты сумел умаслить меня – входи. Сейчас я крикну Юдит. Как тебя зовут, парень?
– Брекенридж Элкинс, мэм, – ответствовал я.
– Вот как? – заметила она, вглядываясь в меня с новым интересом. – Приходилось, приходилось слышать о тебе всяческие россказни. Однако ты посмышленее, чем о тебе говорят. Эй, Юдит! – вдруг громыхнула она. От ее голоса разом задребезжали все оконные стекла. – К тебе гости!
Появилась Юдит. Выглядела она преотлично. Но, увидев меня, отшатнулась, а глаза ее расширились от испуга.
– Кто… Кто это? – ошарашенно пролепетала она.
– Мистер Брекенридж Элкинс, невадец, – по всей форме представила меня тетка. – С Медвежьей Речки. В этом дерьмовом городке он – пока единственный юноша, в котором мне удалось обнаружить хоть крупицу здравого смысла. Ну что ж, входи и усаживайся за стол. Ужин поспел. Мы тут как раз дожидались Кучерявчика Якобса, – пояснила тетка. – Но если этот шалопай не появится через пару минут, он рискует уйти отсюда несолоно хлебавши.
– Он очень сожалеет, – быстро ввернул я, – но просил меня передать, что ну никак не сможет заглянуть к вам сегодня.
– А вот я совсем не сожалею, – фыркнула тетка. – Я ему и прийти-то разрешила только потому, что даже такая отчаянная вертихвостка, как Юдит, не способна втюриться в этого сосунка и олуха. Кроме того…
– Тетушка Генриетта! – запротестовала раскрасневшаяся Юдит.
– …я на дух не переношу таких слабаков, – закончила тетушка Генриетта, осторожно опускаясь в обитое сыромятной кожей кресло, жалобно застонавшее под грузом ее необъятного тела. – Подвинь к столу вон ту табуретку, Брекенридж, – скомандовала она. – По-моему, только эта мебель у нас в доме способна выдержать твой вес. Если, конечно, не считать дивана в гостевой комнате. И не вздумай спорить со мной, Юдит! Если я сказала, что сопляк вроде Кучерявчика Якобса не подходит такой девушке, как ты, значит, так оно и есть. Да у него чуть становая жила не лопнула, когда он пытался приподнять бочку с солью, которую мне надо было занести в коптильню! Так и не смог; пришлось мне самой ее тащить. Кто виноват в том, что нынче все молодые парни такие худосочные, хотела бы я знать?
– Мой папаша всегда говорил, что виновата республиканская партия, – вставил я.
– Хо! Хо! Хо! – Громовой хохот тетушки Генриетты потряс весь дом, до судорог напугав случившуюся рядом кошку. – А у вас превосходное чувство юмора, молодой человек. Разве не так, Юдит? – спросила она и начала аппетитно, словно чипсами, похрустывать телячьей берцовой косточкой.
Слегка побледневшая Юдит поспешно согласилась. За ужином она все время украдкой нервно поглядывала на меня, словно ждала, что я вот-вот начну исполнять индейский боевой танец или что-то вроде того. Наконец с едой было покончено. Тетушка Генриетта, поглотившая такое количество съестного, какого с лихвой хватило бы племени сиуксов чтобы пережить самую суровую зиму, поднялась с кресла и сказала:
– А теперь выметайтесь из кухни. Я буду мыть тарелки.
– Но я должна остаться и помочь вам, – возразила Юдит.
– С чего бы это вдруг такое желание потрудиться? – фыркнула тетушка Генриетта. – Хочешь, чтобы гость подумал, что тебе неприятна его компания? А ну, брысь отсюда!
Юдит молча вышла, а я чуток задержался и выложил тетушке Генриетте свои сомнения:
– Сдается мне, что я не приглянулся вашей племяннице.
– А ты не обращай внимания на ее капризы, – посоветовала тетушка, выплескивая здоровенную бочку воды в корыто для мытья посуды. – Она просто малолетняя кокетка и вертихвостка. Главное – ты приглянулся мне. А если уж я решила, что ты ей подходишь, значит, так оно и есть. С Юдит давно никто ничего не мог поделать, кроме меня, но уж я-то показала ей, кто тут главный. Она это быстро усвоила после того, как пару дней поголодала. Так что вали отсюда, начинай ухаживать за ней, не трусь и не тушуйся.
Я пошел в гостиную. Юдит, похоже, слегка оттаяла. Она задала мне кучу вопросов про Неваду, а потом добавила:
– Говорят, вы ужасный задира. Надеюсь, в Ягуарьем Ключе у вас не было никаких неприятностей?
– Да нет, – простодушно ответил я. – Если не считать сущей пустяковины. Пришлось тут въехать канделябром по мозгам одному жулику из Кордовы. Такой мордастый, с черными бакенбардами.
Юдит вдруг аж подпрыгнула, словно ее ткнули иголкой в одно место.
– Так это же был мой дядюшка, Джабез Грейнджер! – завопила она. – Как ты мог! Ты, здоровенный бык! Позор! Такой громила, а связался с заморышем, в котором едва-едва наберется двести двадцать фунтов весу!
– Вот дьявол! – растерянно сказал я. – Мне очень жаль, Юдит.
– И как раз тогда, когда ты мне начал нравиться! – со слезой в голосе произнесла девушка. – А теперь он напишет папе и настроит его против тебя! Ты должен немедленно найти дядюшку Джабеза и извиниться перед ним. Я хочу, чтобы вы стали друзьями!
– Вот черт! – сказал я.
Но Юдит больше ничего не хотела слышать, а потому мне пришлось выйти на улицу, где я взгромоздился на Капитана Кидда и снова направился в «Золотой телец». Когда я вошел в салун, все посетители почему-то быстренько попрятались под столы.