Коричневое
Шрифт:
— Наружу! — взвыла у меня над ухом Саша. — Быстро наружу! Сейчас тут все взорвется к чертовой матери!
Учитывая то, что в грузовом отделении у нас лежал некоторый боезапас на случай непредвиденного нападения конкурентов, это было не лишено разумности. Дверь микроавтобуса переклинило в направляющих, поэтому Янкель с Саша как обладатели наиболее тяжелых в нашей компании ботинок просто вынесли ногами боковые стекла, и мы разом вывалились на грязный асфальт.
Все-таки интересно, как представители разных наций реагируют на резкие раздражители. К примеру, евреи подтягивают колени к подбородку, а локти растопыривают, чтобы защитить почки от пинков. Французы начинают биться в истерике и сучат тонкими ножками.
Именно так, в соответствии с устоявшимися национальными ролевыми схемами, мы и вели себя в тот момент. Саша выволокла ничего не соображающего, окровавленного Плеханду за шиворот и пинками погнала его за угол здания, где можно было укрыться. Янкель пихал впереди себя отчаянно ковыляющую мисс Хоган с разбитой коленкой. Семецкий попытался рисовать пальцами на борту вписавшегося в фонарный столб микроавтобуса, но Бенедиктус, не отрываясь от палма, при помощи подзатыльника направил его в укрытие. Я замыкал отступление, зажимая ладонью горлышко спасенной полбутылки коричневого — все остальные в суматохе побросали свои контейнеры в машине.
Прямо над нами улицу пересекала старая линия электропередачи. Невидимые в темноте высоковольтные провода жужжали и потрескивали, словно неисправная электролампа в кошмарах Дэвида Линча. Мы форсированным маршем миновали несколько кварталов, когда позади наконец глухо бабахнуло — исковерканная искрящая проводка и выходившие из пробитого бака бензиновые пары наконец нашли друг друга. Я с самого начала предложил разделиться и линять поодиночке, чтобы нас тяжелее было накрыть всех разом, а накрыв, тяжелее связать с взрывом в портовых кварталах. Саша в ответ предложила мне отсосать. Я вякнул что-то насчет фликов. Янкель выразился в том смысле, что флики сосут за копейки вприсядку в гамаке на горных лыжах в лесополосе в летний период. Дальше мы рвали когти молча. В общем-то, я могу их понять: народ был категорически напуган происшедшим и жаждал объяснений.
Простейшее объяснение бултыхалось у меня в голове уже несколько минут, словно недопитое коричневое в бутылке, которую я так и не выпустил из рук на протяжении всех произошедших с нами пертурбаций. Однако объяснение это было настолько кошмарным, что я ни на секунду даже не допустил, что его следует принять во внимание. Скорее я склонен был предположить, что Митрич оказался тайным шахидом, у которого что-то не сработало в поясе со взрывчаткой. Тем не менее реальная действительность, на короткое время искаженная коричневым приходом, стремительно возвращалась, потрясая кожаной плеткой — де вяти — хвосткой со свинцовыми грузилами на концах, и игнорировать ее далее было совершенно невозможно.
Тяжело дыша, мы остановились в пыльном, оскверненном банановой кожурой, пластиковыми стаканами и бумажными пакетами сквере. Чертовы джанки обступили меня со всех сторон, и Бен, перелистывая страницу в своем наладоннике кнопкой «Page Down», произнес:
— Итак?..
Я поболтал коричневое в прозрачном пластиковом контейнере,
Джанки пытливо, с нехорошим огоньком в глазах наблюдали за моими действиями, ожидая вердикта.
Джа Растафара! Каким образом я ухитрился не заметить в аромате коричневого этот странный, едва уловимый креозотный запах? Для чего я не уловил в букете коричневого чуть заметных вишнево-ванильных оттенков? Как я посмел не обратить внимания, что цвет напитка слегка смещен в сторону багровых тонов?..
Западло, вот как это называется. Величайшее западло. Четыре величайших западла в мировой истории: троянский конь, Пизанская башня, генерал Груши и дрянь, Которую старый добрый Булмук продал мне сегодня вечером.
— Нам продали сердитое коричневое! — выкрикнул я срывающимся голосом. — Коку для него выращивают в Хиросиме и Чернобыле! Колу для него опыляют бразильские пчелы-убийцы! Воду для него берут в малярийных болотах Амазонки и зараженных вирусом Эбола озерах Центральной Африки! В емкости с вызревающим сердитым коричневым мочатся бешеные собаки и плюют приговоренные к пожизненному заключению ВИЧ-инфицированные преступники!
— Зачем же столько сложностей, если оно идет в ту же цену? — резонно возразила Саша.
— Для бешеной собаки семь верст не крюк! — проговорил я по-русски, чуть не плача. — Спецслужбы специально запускают в оборот сердитое коричневое, чтобы свести количество свободных джанков к минимуму!
— То есть?.. — холодея, пролепетала Лэсси.
— То есть, ребята, мы влипли по самые помидоры! Но как же так? Проверенный источник, супернадежный дилер… И ты, Брут, сукин ты сын!..
Невольно на ум пришла философская сентенция из старого рашенского мультика: «И живые позавидуют мертвым!» Гребаные американцы в таких случаях, если мне не изменяет память, говорят: «Упс!», иногда прибавляя затем: «Ай дид ит эгейн!»
Западло, однозначно. Это типа как лазишь бесстрашно по порносайтам, всецело полагаясь на антивирус Касперского, и вдруг получаешь в диалоговом окне этакую смачную плюху, современное «мене-текел-фарес»: «Опасная ситуация! Сбой при лечении! Поздравляем от всей души, господин полный лох, ваш компьютер заражен неизлечимым вирусом QWE6032.dll. Можете купить себе банановое мороженое с вишенкой наверху и засунуть его себе поглубже в задницу». Или как-то так. Впрочем, был бы Касперский господь бог, жили бы мы все в шоколаде и кушали бы сплошную манну, макая ее в осетровую икру — в Раше, по крайней мере. Или ходили бы с ног до головы в черном, молились бы Рогатому Божеству и резали в его честь первенцев — это уже смотря какие стремления у вышеозначенного Касперского превалируют. Но покуда Касперский не господь бог, свою голову на плечах надо иметь.
А у меня, судя по всему, на плечах специальный такой мяч для игры в американский футбол.
— Дяденька Бог, если ты есть, спаси мою душу, если она есть! — горячо взмолился я по-русски, сложив ладошки под подбородком.
Сашнёв, увидев это, моментально просекла, что шутки кончились. Несмотря на то, что я был целиком поглощен молитвой, мне не понравилось, как Саша на меня смотрит. У нее был трудный взгляд. Когда Саша смотрит на меня таким взглядом, она напоминает мне борчиху сумо. Если она при этом еще и голая, мне хочется немедленно перезагрузиться.