Коричневые башмаки с набережной Вольтера
Шрифт:
– Ага, чудо не заставит себя ждать: все мое семейство соберется на похороны, – буркнул Жозеф, не переносивший алкоголь.
Впятером, кряхтя и отдуваясь, они водрузили ящики один за другим на телегу. Жозеф, лишенный перчаток, при этом ругался почем зря, всех извещая о том, что у него началось необратимое окоченение пальцев. Наконец груз был готов к отправке, и першероны без особой охоты поплелись к набережной Вольтера.
Разгрузка прошла быстрее благодаря участию коллег и соседей Фюльбера – за дело взялись Жорж Муазан, тщедушный человечек лет сорока с воинственно выпяченным подбородком и в шляпе с фазаньими перьями, эксперт по книгам про охоту, и Люка Лефлоик, чудаковатый тип с пышной рыжей бородой и усами, за которыми не видно было даже носа. Не остались в стороне и два завсегдатая набережной
И все было бы прекрасно, если б Жозеф в довершение своих бед не поранил средний палец, когда помогал крестному Фюльберу привинчивать к стойке металлическую скобу. Со всех сторон тотчас посыпались советы: «Надо продезинфицировать! Перевязать! Позвать врача! Хряпнуть абсенту с ромом!» Пока все говорили хором, столпившись вокруг невинной жертвы, Фердинан Питель медленно осел на тротуар.
– Ого, отрубился, что ли? – первым заметил это Шкварка-Биби.
– Просто день падений какой-то, – покачал головой Фюльбер Ботье.
Сапожник, щуплый молодой человек с мальчишеским лицом и копной белокурых нечесаных кудрей, уже пришел в себя и с трудом поднялся.
– Прошу прощения, не выношу вида крови, – пробормотал он, жестом показав, что все в порядке и ему нет нужды присаживаться на любезно предложенную табуретку.
– Ох и глубокая же рана! – напомнил о себе Жозеф. – Теперь работать не смогу.
Виктор перевязал ему палец собственным платком. Рауль Перо всех поблагодарил за помощь и предложил отметить новоселье в бистро напротив. Вся компания радостно согласилась, но тут заявился еще один обитатель набережной букинистов – о его приближении стало известно метров за десять по крепкой чесночно-сивушной вони. Здесь его все так и звали – Вонючка, а настоящего имени уже никто и не помнил.
– В бистро собираетесь? И вы угощаете, месье? – осведомился Вонючка. – Стало быть, вы новенький, номер одиннадцатый? Вот и славно, а я пятнадцатый, будет с кем поболтать. Между нами только мадам Бомон, но она больше по вязанию, книги ее не увлекают. А уж я-то знаю толк и в «альдах», и в «эльзевирах»! [12] Справа от вас свободное место – будем надеяться, его вскоре займет истинный библиофил и букинист. Что замечательно, по этой набережной толпами ходят знаменитости. Вот взять хоть месье Анатоля Франса. Не правда ли, он чертовски шикарно выглядит в этой своей черной визитке и в галстуке а-ля князь Саганский [13] ? А вот что прискорбно, так это то, что зимой соседние здания заслоняют солнце.
12
Имеются в виду издания книгопечатных домов Альда Мануция и семьи Эльзевир. – Примеч. пер.
13
Князь Саганский (Шарль Бозон де Талейран-Перигор; 1832–1910) считался образчиком мужской элегантности. – Примеч. авт.
– Солнце? Где солнце? – оживился Люка Лефлоик.
Знакомство с Вонючкой существенно охладило пыл новоявленного букиниста Рауля Перо. Да и остальные в течение всего монолога медленно, шаг за шагом пятились в тщетной надежде спастись от источаемых номером пятнадцатым ароматов. Мимо, поджав хвост и таращась на Вонючку безумными глазами, протрусила собака.
– Так сбрызнем переезд или нет? – не выдержал Шкварка-Биби.
Рауль Перо незаметно для других сунул ему в кулак монету и шепнул, что просит выпить за его, Рауля, здоровье, но сам никак не может поучаствовать в пирушке – срочные дела зовут.
– Ну, тогда привет честной компании, – осклабился не слишком разочарованный Шкварка-Биби. – Мне тут еще одну дамочку со всеми пожитками и мебелями в Безон перевезти надо, а это не ближний свет. Н-но, красотки мои! Плюшка, Редиска, отчаливаем!
Першероны опять угрюмо и неспешно двинулись в путь.
– Какой съедобный транспорт! – прыснул Вонючка. – Что клячи, что возница! Так что же, никто не хочет пропустить по стаканчику? Ну, стало быть, я один пойду.
Когда он удалился, Жорж Муазан, с наслаждением вдохнув свежий воздух, обозрел горизонт:
– Как по-вашему, господа, будет снегопад?
Люка Лефлоик, заслуживший прозвище Бюро Прогнозов – за то, что бдительно подстерегал любое облачко, дерзнувшее обогнуть мыс острова Сите, – пристально изучил небо над правым берегом в том месте, которое он называл «Медоновой дырой» [14] и «лучшим небесным барометром».
– Едва ли, – вынес он вердикт. – Небо проясняется. И судя по тому, что на макадаме [15] уже заметны отпечатки следов – вот, глядите, – началось потепление. Уж доверьтесь моему чутью, друзья, придется нам всем вкалывать до вечера. А жаль, я бы горло промочил с удовольствием.
14
Медон – юго-западный пригород Парижа. – Примеч. пер.
15
Макадам – щебеночное покрытие. – Примеч. пер.
– У вас появились новинки? – оживился обрубщик сучьев и указал пальцем на укрытые зеленой тканью книги.
– О да, дорогой друг, и какие! – откликнулся вместо Лефлоика Жорж Муазан.
– Ну, вообще-то охота меня не слишком увлекает, – отвел глаза Гаэтан Ларю.
– И меня, – поддержал его Фердинан Питель.
– Погодите, милейшие, я вас такими диковинками побалую! И Фюльбер тоже вчера утром набил ящики книгами!
– Да и у меня найдется, чем вас порадовать. – Наконец-то и Люка Лефлоику удалось вставить словечко. Говоря это, он мимоходом задвинул подальше две бутылки бордо – так, чтобы они скрылись за приобретенными по случаю несколькими «шарпантье» [16] .
16
Жорж Шарпантье (1846–1905) – издатель писателей-натуралистов Золя, Флобера, Мопассана, Доде, братьев Гонкур, Гюисманса и пр. – Примеч. авт.
Виктор и Жозеф распрощались со старыми и новыми знакомыми. Они уже сворачивали на улицу Сен-Пер, когда Виктор вдруг вспомнил, что у них в лавке закончилась оберточная бумага.
– Я быстро – закуплюсь на улице Мазарини и сразу вернусь!
– Ну да, – проворчал Жозеф, – бросьте смертельно раненного родственника погибать, наденьте ему ярмо на шею, заставьте его в одиночку открывать лавку! Отличный способ избежать ответственности и позволить себе сигаретку перед работой! Ну как, скажите на милость, я замки отопру покалеченной рукой? Это ж невозможно!
– Отважные сердцем не знают слова «невозможно»! – заявил Виктор и умчался прочь.
Коричневые башмаки спрыгнули с подножки омнибуса на Королевском мосту, пересекли проезжую часть и остановились у витрины книжной лавки Оноре Шампьона в доме номер 9 по набережной Вольтера. Это был удобный наблюдательный пункт – владельцу башмаков предстояло удостовериться, что объект на месте. И тот оказался на месте – рассыпался в любезностях перед очередным покупателем. Этот книготорговец жил как по нотам: приходил на работу рано, возвращался домой на закате и ни разу не отклонился от привычного маршрута и расписания. Некоторые стадные животные с тем же постоянством в один и тот же час идут на водопой и рано или поздно таким образом попадают в пасть хищнику. Руки в перчатках запахнули поплотнее полы плаща, и коричневые башмаки направились к выстроившимся у обочины фиакрам. На облучках кучеры в навощенных цилиндрах поджидали пассажиров…