Коричневый след
Шрифт:
Обстоятельства дорожного происшествия: к моменту прибытия полиции задействованное лицо 01 находилось под своим транспортным средством, лежавшим частично на проезжей части, частично на тротуаре. Реконструировать дорожное происшествие не представлялось возможным, поскольку задействованное лицо 01 не в состоянии было давать показания. Свидетели отсутствуют. На данном участке Фердинанд-Крюгер-штрассе строений не имеется.
Шванду понравилось собственное описание. Он позволил себе выкурить сигарету и только потом перевернул
Задействованные лица и транспортные средства:
Порядковый номер: 01
Фамилия: Штроткемпер
Имя: Эмиль
Место жительства: Бохум Улица, номер дома: Левакерштрассе, 2276
Дата рождения: 10.03.08
Место рождения: Бохум
Тип транспортного средства: колесное
Модель /Дата выдачи разрешения на эксплуатацию: "Флорет"/ 1965.
Шванд продолжал мучительно заполнять формуляр, определяя "размер ущерба" и "характер телесных повреждений", после слова "свидетели" он сделал прочерк, потом еще один в графе "другие пострадавшие" и, наконец, на последней странице изложил все, что обозначено было крестиками и черточками, своими словами.
Повреждения или следы на транспортном средстве, позволяющие предположить несчастный случай: погнутая ось переднего колеса.
Он вынул формуляр из машинки, расписался под ним с лихим росчерком, потом на оригинале и копиях поставил еще штамп "полицаймайстер".
Скрепил листы канцелярской скрепкой и сунул в папку к другим донесениям. Оттуда они перекочевали на письменный стол начальника участка, который тщательно изучил написанное и отправил в четыре различных адреса.
Пятый экземпляр остался в участке, заняв полагающееся ему место в одной из картотек.
На Фаренгейтштрассе машину оставить было негде. Лохнеру пришлось пристроиться во втором ряду. Полицейские вышли из машины, пересекли лужайку перед огромным современным жилым домом.
Цибулла нажал кнопку звонка под табличкой, на которой стояло: "Шульте". Раздался звук зуммера, и Цибулла толкнул дверь плечом.
По окрашенной в светлые тона лестнице полицейские поднялись на второй этаж.
Дверь в квартиру была приотворена.
В дверях стояла девушка лет девятнадцати, среднего роста, с большими черными глазами. На ней был голубой махровый халат, из выреза которого выступала красивая шея, лицо у нее было круглое и курносое.
Лохнер внимательно оглядел девушку с головы до ног, потом еще раз с ног до головы и подчеркнуто небрежно взглянул на часы.
— Доброе утро, фройляйн. Старший вахмистр Лохнер из полицейского участка Дальхаузен.
Вместо того чтобы смотреть ей в глаза, он пялился в разрез махрового халата.
Девушка прикрыла разрез рукой.
— Родители ваши дома? — осведомился Лохнер, засовывая руки за пояс форменных брюк.
— Нет. А в чем, собственно, дело?
Лохнер извлек из нагрудного кармана
— Эмиль Штроткемпер, — произнес он наконец. — Он ведь приходится вам дедом, так?
Девушка кивнула.
— Вчера вечером с ним произошел несчастный случай. Он ехал на мопеде. В настоящий момент находится в католическом госпитале.
Рука девушки судорожно сжала ткань халата. На побледневшем лице выступили скулы.
— Как он себя чувствует?
— Этого мы не знаем, — ответил Лохнер. — Но если вы поспешите с туалетом, до госпиталя я вас подброшу. Он расположен почти что на нашем участке.
— Лучше я на велосипеде, — ответила девушка.
— В таком случае ничем больше не могу помочь, — Лохнер повернулся и принялся спускаться по лестнице.
Цибулла последовал за ним.
3
Госпиталь святой Елизаветы находился на холме в Линдене. Улла оставила велосипед на стоянке и, с трудом переводя дыхание, бросилась к воротам. Всю дорогу она изо всех сил крутила педали, и сейчас ей было жарко.
Одетая в белое монашка в проходной говорила по телефону. Когда она положила трубку, Улла уже успела отдышаться.
— В какой палате лежит господин Штроткемпер?
— Имя? — спросила монашка, не поднимая глаз.
— Эмиль.
Палец заскользил по страницам толстой тетради.
— Мужское хирургическое отделение. Как войдете, сразу налево до конца по коридору, третий этаж, там направо, палата 267.
В выложенном кафелем коридоре противно пахло лекарствами и больничной едой. Казалось, он никогда не кончится, и лестница к тому же оказалась крутая, тяжелая. Наконец-то палата 267.
Над дверью горела надпись: "Вход запрещен. Обращаться к сестре".
Улла поискала сестру, та оказалась в раздаточной, мыла огромные тяжелые чайники. Улла назвала себя, попросила разрешение пройти к больному.
— У вашего деда тяжкие повреждения, — нравоучительно заметила сестра. — И главное для него сейчас — покой.
— Но можно хотя бы взглянуть на него? Только несколько минут…
— Ну, бог с вами, — согласилась сестра, подумав. — Идите со мною.
Она сполоснула руки и вытерла их о передник.
Вместе они вернулись к палате 267, и Улла нерешительно вошла внутрь.
В палате была одна-единственная кровать. Дед неподвижно лежал под белой простыней. Лицо у него было бледным, осунувшимся, из-под повязки выбивались волосы. К руке присоединена была капельница. Пластмассовые трубочки от нее вели еще и к носу. От затылка три тоненьких проводка тянулись к какому-то измерительному устройству. По экрану размером с почтовую открытку через равные промежутки времени пробегала белая пунктирная линия, рядом ровным зеленым светом горело: 78.
Глаза больного были закрыты.