Корм для пеликанов
Шрифт:
– Я тебя тоже люблю, – на всякий случай ответил он. – Не одна… И я не один.
«Уже любовь, офигеть. А что, может быть, и так…» – думал он, возвращаясь в дом.
Позади старуха посыпала двор галькой, горбясь и недовольно бормоча что-то под нос.
– Знаешь, надоело мне все это.
– Говорила уже.
– И буду говорить. Каждый день одно и тоже, столько времени… Я даже не могу отсюда уйти. Нельзя пропустить прилив. Должна охранять. А смысл? Бросить бы все… Иногда кажется, что давно уже что-то не
– Похожи… – усмехнулся Макс. И правда, никакой разницы. Здесь они хоть молчат… – Нет, все-таки люди немного поинтересней этой рыбешки.
– Но ведь это одно и то же, – пожала она плечами.
Спорить было лень.
– Хорошо, рыбы – это люди. Параллельный мир и все такое… Не, Люсь, я тебе верю, верю… Ладно, не параллельный, другая какая-то заморочка. А, кстати, что с рыбами… хорошо, людьми, которых пеликаны все-таки унесли? Умирают?
– Да. Но по-другому. Пеликаны хватают тех, кто плавает сверху. Они поднимаются поближе к свету. А вместо света попадают в мешок под клювом…
– Ага. А которые просто умирают – те как?
– Снулой рыбы не видел? Служанка вытаскивает, чтоб вода не портилась.
Прилив. Потом – неторопливая еда, неспешные прогулки между прудами, равнодушная болтовня, медлительная любовь, крепкий сон. Прилив. И снова – нога за ногу бродить, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Иногда Хозяйка останавливалась, уставившись на него, как будто пыталась увидеть то, чего нет и быть не может, без всякой надежды. Ее глаза казались мутнее обычного, а привычный запах рыбы становился острее. Он не выдерживал таких пауз и за руку уводил ее в спальню. Хозяйка шла покорно, не говоря ни слова, но Максу казалось, что они идут в разные стороны.
Время просыпалось, разбуженное пеликаньими крыльями, вставало на дыбы, капризничало и бежало, чтобы потом снова бродить в полудреме по мокрой траве. Шло, никому не нужное и никем не замеченное, пока однажды не споткнулось о бортик пруда.
– Я так и знала. Я давно знала, что с ними что-то не так.
Вся рыба плавала вверх брюхом. Макс потрясенно смотрел на бледные животы, мелькавшие в мутноватой воде.
– Они что, все умерли?! – «Катастрофа? Ядерная война?» Он не хотел и не собирался возвращаться, но сейчас ему стало страшно.
– Они давно умерли. Сейчас просто стало видно.
Макс присел на корточки, пристально вглядываясь в воду.
– Смотри, они же шевелятся!
– Да? – Хозяйка с сомнением поболтала ногой в воде. Рыбы шарахнулись в стороны. – Ну, шевелятся… Это ничего не значит.
– И некоторые нормально плавают. – Макс кивнул на несколько рыбешек, снующих у самой поверхности.
– Теперь нет смысла отгонять пеликанов. – Хозяйка присела на берегу. – Да и раньше не было. Какая разница – умереть от страха в мешке или просто так. Все равно они уже передохли. Разом больше, разом меньше…
– Но не дохлые
– Бодренько кусают друг друга, бодренько рвутся к поверхности… поближе к пеликанам, – насмешливо подхватила Хозяйка. – Сдохли, понимаешь? Все! А кто еще живой – так это ненадолго… и их слишком мало. Не стоит возиться.
– Жалко ведь…
– Чепуха.
– Я все-таки один из них. – Макс испуганно всмотрелся в ее холодное лицо.
– Никто не заставляет тебя возвращаться, любимый… Тебе же лучше здесь. А они все умерли давно, они мертвые – мертвые глаза, мертвые мозги, мертвые руки. Плавают вроде стаей, а каждый – отдельно… Кого тут жалеть?
Макс кивнул. Здесь хорошо, так уютно, и не надо думать… Это там – все подряд важно, а здесь – всего-навсего рыбы, бессмысленные губастые морды, бессмысленное существование. Зачем волноваться? Теплый соленый ветер издалека – чуть тревожный, приятно-бередящий… Соглашайся, Макс, соглашайся – пусть девчонка несет свою философскую пургу, зачем тебе спорить? Тебе не надоело каждый день размахивать рогаткой?
– Главное, что мы любим друг друга, правда? Нам теперь не о чем жалеть…
– Угу, – ответил он, зарываясь лицом в ее колени. Пахло цветами и немного рыбой.
– Люся… Люсь! Прилив проспим!
– Ну и что? – Она завозилась, обнимая его, устраиваясь поудобнее.
– Люсь, давай просыпайся. Надо.
– Спи…
– Люська… – он зевнул, – проспим ведь пеликанов…
Теплые нежные руки обхватывают, не пускают. Уткнуться бы в плечо, заснуть…
Макс подскочил, как от удара, ошалело огляделся. По солнцу видно – до прилива еще часа три. Можно поспать.
– Люся…
– Угу… отстань…
– Давай поставим будильник.
– Не валяй дурака, я же сказала – плевать теперь на прилив. Хватит дергаться. И часов у меня нет. Спи.
А ведь врет, есть у нее будильники, целая куча. И чего она уперлась, жалко ей, что ли?
Чувствуя себя вором, Макс прокрался вниз по корявой сырой лестнице в крошечную комнатку с пыльным окошком под потолком. Попахивало плесенью, а часов было так много, что пришлось пробираться сквозь тиканье, обдираясь об острые углы звуков и цепляясь рукавами. Воздух стал густым и колючим, от тиканья во рту чесалось, как будто наелся нечищеных ананасов.
Схватить будильник, круглый, ярко-красный, с самодовольной физиономией и смешным звонком-ушами. Осторожно выглянуть на лестницу. Старуха не должна появиться, но кто знает – вечно ее заносит в самые неожиданные места. Почему так страшно? Чего такого – одолжил у любимой девушки будильник…
Макс скользнул на лестницу, аккуратно прикрыл скрипнувшую дверь. Наверху мелькнула тень. Он замер, с ужасом представляя, как скрюченные руки служанки забирают у него часы, как она поджимает губы и укоризненно качает головой. Колени стали ватными, вместо внутренностей образовалась засасывающая пустота. Обмирая, Макс вернулся к Люсе. Хозяйка спала.