Кормилица по контракту
Шрифт:
Инга послушно развернула машину на перекрестке и понеслась в указанном ей направлении. Вскоре они уже стояли у знакомого дома, который Валя покинула несколько дней назад.
— Спасибо. — Она протянула девушке деньги.
— Пожалуйста. — Та спрятала купюры в бардачок, помахала на прощанье рукой и умчалась в ночь.
Валя подошла к двери подъезда, долго стояла, прежде чем набрать код домофона — ключи от квартиры она позабыла в спешке и суете, когда уезжала к Антошке. Наконец решилась, набрала нужные цифры.
Никто не отозвался. Валя
«Спит, — с ненавистью подумала она о Тенгизе. — Спит себе спокойно, подонок, мразь! И совесть его не мучает нисколечко».
Валя в третий раз, со всей силы принялась жать на потертые, металлические кнопки. Домофон внезапно захрипел, затем из динамика донесся чужой, далекий, словно замогильный, голос:
— Да. Кто там?
«Наверное, не туда попала», — решила Валя. Она уже дотронулась пальцем до клавиши «сброса», но голос повторил громче:
— Кто это?
Ей пришло в голову, что Тенгиз мог позвать гостей, и это говорит один из них, в то время как сам хозяин пребывает в отключке.
— Позовите Тенгиза, — попросила она в динамик.
— Тенгиза? — задумчиво переспросил странный голос. — А его нет.
— Куда это он, интересно, делся? — с раздражением произнесла Валя. — В ларек побежал?
— Он умер.
Она едва не упала, поскользнувшись на обледенелом асфальте, и вовремя ухватилась за ручку двери.
— Что за идиотские шутки? Кто это, вообще, говорит?
— Его отец. И это не шутки… Валентина. Ведь ты Валентина, правда?
Теперь Валя отчетливо расслышала в голосе южный акцент, который поначалу не заметила. У нее резко закружилась голова, ноги подкосились. Она буквально висела на дверной ручке, готовая вот-вот лишиться чувств.
— Заходи, — сказал Муртаз Аббасович.
Запищал сигнал, снимающий блокировку. Валя, не помня себя, зашла в подъезд. Добрела до лифта, дождалась, пока раскроются двери.
Муртаз Аббасович ждал ее на лестничной площадке. Он был без пиджака, в одной ослепительно белой рубашке и галстуке. Лицо его было красным и совершенно мокрым, но спокойным.
— Что случилось? — с ходу бросилась к нему Валя. — Что с Тенгизом? Он заболел?
— Он вскрыл себе вены. Три часа назад. «Скорая» опоздала, слишком большая потеря крови. — Муртаз Аббасович говорил ровно и тихо, словно читал молитву.
Валя остановилась на месте, отпрянула от него.
— Не может быть! Вы… вы обманываете меня! Нарочно обманываете, издеваетесь!
Он устало уронил руки.
— Если бы. Если бы обманывал. Все так и есть. Идем. — Муртаз Аббасович повернулся к Вале спиной, вошел в квартиру. Она на негнущихся ногах последовала за ним.
В комнате царил трам-тарарам. Постель была раскрыта, на полу валялись простыни, перепачканные кровью, какие-то пузырьки из-под лекарств. Надо всем этим витал едкий и тревожный аптекарский запах, и Валя отчетливо поняла, что так пахнет беда.
— Как… отчего это произошло? — Она сжалась в углу, не решаясь опуститься на
— Я приехал к нему. Привез арбуз к Новому году. Долго звонил в дверь — Тенгиз не открывал. Тогда я взял у соседей запасные ключи и вошел. Он лежал в ванной. Он был без сознания. Все кругом в крови. Я схватил его, вытащил, принес вот сюда, на постель. Я пытался что-нибудь сделать, остановить кровь до того, как приедут врачи. Но ничего не смог.
— Почему? Почему он это сделал? — дрожащим голосом спросила Валя, закрывая лицо руками.
— А ты разве не знаешь? — строго произнес Муртаз Аббасович. — Из-за тебя.
— Из-за меня?! Нет! Нет!! Не смейте говорить этого! — Она тесно прислонилась спиной к стене, будто пытаясь спрятаться, раствориться, исчезнуть.
— Конечно, из-за тебя. Он ведь любил тебя. Дурачок, любил больше жизни. Это у нас наследственное — я тоже обожал покойную Тамилу, если бы не Тенгизка, ушел бы следом за ней, когда она умерла. — Муртаз Аббасович грузно опустился на постель, рванул на шее узел галстука. — Думаешь, зачем я здесь? Сижу в комнате, откуда только что вынесли моего мертвого мальчика? Зачем?!
Валя, ни слова не говоря, смотрела на него полными слез глазами.
— Я жду тебя.
— Меня?
— Да, тебя. Он велел мне. Тенгиз. Он оставил письма. Целых два. Одно мне. В нем он пишет, что любил тебя и не смог сберечь своей любви. И что виноват в этом я! Понимаешь — я!! Я, который молился на него, готов был живым в могилу лечь, лишь бы у него все шло хорошо! Будь проклят тот день, когда я взял тебя в магазин! Будь он проклят!! — Муртаз Аббасович сжал кулаки и заскрипел зубами. Это было до такой степени леденящее душу зрелище, что Вале показалось, она не вынесет и тут же умрет сама.
«Бежать! Бежать отсюда!» — мелькнула у нее отчаянная мысль.
Она с невероятным трудом оторвала тело от стены и сделала шаг в прихожую.
— Стой, — бесстрастным тоном приказал Муртаз Аббасович, — забери то, что тебе причитается. Возьми и убирайся вон. — Он вынул из кармана брюк обыкновенный, плотно запечатанный, почтовый конверт и отдал его Вале.
— Читать будешь не здесь. Прощай.
Валя стремглав выбежала на лестницу. Дрожащими руками разорвала бумагу, вытащила тонкий тетрадный листок в клеточку, подошла ближе к засаленной, тусклой лампочке.
«Моя дорогая Валя-Валентина! Если можешь, прости меня за все, что я сделал тебе. Сам я никогда не прощу. Когда ты будешь читать эти строки, ты уже будешь знать правду о том, какой я мерзавец.
Я хочу лишь одного — не оправдаться, нет. Хочу, чтобы ты поняла — я пошел на это ради любви к тебе, ради того, чтобы ты снова стала моей. Теперь я знаю наверняка — на лжи и подлости не построить счастья. Та, которую ты считаешь своей подругой, на самом деле — злодейка, исчадие ада. Она искусила меня, заставила забыть честь и совесть, встать на путь, который ведет прямиком в преисподнюю.