Корни всех вещей
Шрифт:
Итак, верующий человек ищет путь из страданий. Обретают такую веру люди, которые слышат проповедь Будды, узнают о том, что есть причина неудовлетворительности жизни, а также освобождающий от нее путь. Зачастую мы не стараемся искать выход потому, что не поняли природу дуккхи или полагаем, что дуккха не должна возникать.
Недавно ко мне пришла одна женщина. Она рассказала, что ее приятельница только что родила ребенка, но младенец умер. Моя посетительница очень огорчилась, поскольку собиралась стать младенцу крестной матерью. Она сказала: «Такие вещи не должны происходить, это несправедливо». Так у нее появилось предположение
Таким образом, увидев дуккху, мы видим выход. Что касается случая той женщины, то она приехала в монастырь и решила практиковать Дхамму, делиться заслугами от своей практики с умершим ребенком. Она начала искать способ преодоления страданий.
Когда Будда описывал веру, он подразумевал четыре проявления веры, а именно веру в Будду — человека, который стал полностью просветленным в этом мире и учит пути, ведущему из дуккхи, веру в Дхамму (учение Будды), веру в Сангху (монахов, монахинь и мирян, которые осознали истину в своей жизни), а также веру в Обучение. Последняя вера означает уверенность в том, что вера, которую мы развиваем, принесет нам плоды. Вера в обучение также, по своей сути, предполагает уверенность в нашей способности постичь истину, убежденность в том, что мы можем добиться своей цели. Недостаток уверенности в своей способности практиковать — обычное препятствие, поэтому учитель должен ободрять и воодушевлять своих учеников
Аджан Ча часто подбадривал людей. Однажды у меня возникли трудности, и я пошел к нему.
В тот момент он с кем-то разговаривал, поэтому просто повернулся ко мне и заметил: «Ньянадхаммо, у тебя очень мало загрязнений».
А мне тогда казалось, что у меня очень много загрязнений! Но его несколько слов вселили в меня уверенность.
Я помню еще один случай, вскоре после моего посвящения в монашество. Еда в монастыре Аджана Ча была самой простой: клейкий рис, лук, карри (все это сваливалось в один котел), несколько бананов. Еды было очень мало; несколько монахов вставали и раздавали из котла еду. Мы сидели, держа перед собой свои чаши, а они клали в них еду. Мы не могли выбирать еду, а могли лишь сказать, какие продукты не хотим есть.
Одного монаха, выходца с Запада, попросили встать и раздать еду, но он отказался, так как, если бы он встал, то уже не мог бы следить за своей чашей, в которую тайские монахи могли положить продукты, способные расстроить его пищеварение. Поэтому вместо него попросили провести эту работу меня.
По прошествии нескольких дней мы пошли все вместе просить милостыню в деревню. Когда мы возвратились в столовую, этот монах начал жаловаться на тех монахов, которые раздавали еду. Тогда я вспылил и сказал ему: «Вместо того, чтобы жаловаться на других монахов, лучше бы тебе встать и помочь нам». Затем я вышел их дома в раздражении.
На дворе я услышал, как Аджан Ча сказал мне: «Доброе утро» по-английски. Он мог сказать по-английски только «доброе утро» и «чашка чая». Я обернулся и увидел, что он стоит всего лишь в метре от меня, а на его лице сияет широкая улыбка.
Я ответил: «Доброе утро, учитель».
Он излучал на меня любящую доброту, и отвращение во мне полностью исчезло. Я был счастлив.
В тот вечер
Это был способ услужить мастеру, он часто учил Дхамме таким образом в те времена. Мастер сидел в тростниковом кресле, а я сидел на полу и массировал ему ноги.
В какой-то момент прозвучал колокол, призывая нас к вечерней молитве. Учитель велел другим монахам идти на молитву, а я остался вместе с Аджаном Ча. Выдался замечательный прохладный вечер, в небе висела яркая луна. Слушались голоса семидесяти молящихся монахов. Настроение у меня было прекрасное. Аджан Ча сидел в медитации, а я массировал ему ноги. Я был все равно как в раю, настолько мне было радостно.
В какой-то момент Аджан Ча неожиданно пнул меня в грудь, и я повалился на спину. Я был потрясен.
Когда я посмотрел на него, Аджан Ча указал на меня пальцем и сказал: «Вот видишь? Сегодня утром кто-то сказал тебе то, что тебе неприятно, и ты огорчился. Затем кто-то просто поздоровался с тобой, и ты ликовал весь день. Не будь пленником настроений и эмоций. Не реагируй симпатией и антипатией на речи других людей».
Затем Аджан Ча прочел мне лекцию о Дхамме. Я соединил ладони у груди в знаке приветствия и слушал его послание.
Я до сих пор не забыл этот случай; он всегда напоминает мне о том, сколько сострадания было у моего учителя, Аджана Ча. Он увидел, что человек идет с раскаленным от гнева умом, поздоровался с ним и просто ждал, когда представится благоприятный случай. В монастыре было семьдесят монахов и еще монахини, а он подумал: «Сегодня я преподам урок этому человеку. Он по-настоящему упрям, мне придется угостить его пинком! Этот монах не запомнит мой урок, если я не поступлю по отношению к нему по-настоящему грубо».
Во мне осталась крепкая вера в то, что мой учитель был побуждаем состраданием и стремился освободить меня от страданий. Такая уверенность, серьезность ума увеличивает качество энергии, которая представляет собой еще одну сторону духовного пути.
Будда различал четыре проявления энергии. Прежде всего, если возникло недобродетельное состояние ума, человек сначала распознает его, а затем пытается преодолеть его. Например, если возникает гнев, человек говорит себе: «Я сержусь», а затем пытается преодолеть свой гнев. Второй момент заключается в том, что, если недобродетельное состояние ума еще не возникло, тогда человек пытается убедиться в том, что оно не возникнет. Он принимает предупредительные меры.
Во время вспышки гнева нам надо излучать любящую доброту, в качестве противоядия гневу, еще до того, как он появится. Очень трудно излучать любящую доброту, когда мы уже гневаемся, не так ли? Поэтому лучше предупреждать такие вещи. Вы обнаружите, что, если вы развиваете любящую доброту, когда ум спокоен, это позволяет уму развивать силу и не позволять гневу возникать.
Если ум обретает силу и научается не позволять недобродетельным состояниям возникать, то он переходит к следующей стороне правильного усилия, создающего добродетельные состояния, которые еще не возникли. Человек старается сформировать в уме мысль о любящей доброте. Если у него нет мыслей о сострадании, тогда он намеренно создает в уме мысли о сострадании. Если человек не размышляет об отречении или освобождении, то намеренно создает в уме такие мысли.