Коро-коро Сделано в Хиппонии
Шрифт:
На воротах университета по камню выбита надпись: «Для чего ты культивируешь мудрость? Размышляй над этим каждый миг своей жизни…»
Образование в стенах — чисто гуманитарное, дабы разносить ценности, созданные в миру, по всей Большой Науке. Педагогика, журналистика, иностранные языки (включая русский)… Но главное учение вы пройдете по обязательному курсу Сутроведения, штудируя нетленные труды Икэды-сэнсэя и его предшественников. Основное умение, которое вы должны будете совершенствовать в себе, — это так прочитать работы мировых философов, писателей, общественных деятелей, чтобы уложить их (во что бы то ни стало) в рамки Канона Сутры Лотоса. Преуспевший в этом искусстве — первый кандидат в живые боддисатвы
Вас беспокоит, что вы — не коренной японец? Пустяки: для таких, как вы, уже давно создано подобщество Soka Gakkai International (SGI), и уже более двадцати лет в заведении полным-полно молодых и горячих приверженцев Нитирэна (Белого Лотоса — по имени монаха-создателя и символа Сутры) из Швеции, Штатов, Италии, Гонконга, Китая, Малайзии, Северной Африки и т. д. К блаженству от осмысленности собственного Я вы сможете прибавить массу возможностей бесплатно исколесить мир с миссией распространения идеи Создания Ценностей. Ваши дорожные расходы будут с лихвой покрыты меценатами-гуманистами из партии Комэйто.
В чем же смысл этой сутры и чем она так мила чуть не 10-ти процентам населения страны?
Как-то раз Будда Шакьямуни взял и возвестил о всеобщности спасения всех живых существ — даже тех, кому в других сутрах Махаяны отказывалось в возможности достижения состояния Будды. Вот радости-то было! Теперь выходило, что существует Единый путь спасения и все равным образом могут скакнуть в будды безотносительно к их нынешнему положению в жизни. Прогресс был просто налицо: ни в одной другой сутре, кроме «Лотоса Благого Закона», не говорилось до сих пор о возможности достижения состояния Будды женщиной!
Все это прекрасно, — но зачем, казалось бы, собираться для этого в общества? Секта Нитирэна существует с XVII века, ряды ее сторонников ширятся, и ныне это — сильнейшая буддистская ветвь в современной Японии: храмы ее обставлены наиболее роскошно, толкователи комментариев к «Лотосу» — наиболее образованны (по два-три образования, в том числе и заморских, на одного служителя культа)…
Объявив всеобщую свободу, Шакьямуни тут же мимоходом заметил, что именно теперь из-под земли появятся «бесчисленные количества» боддисатв (учителей — посредников для общения с Ним и достижения Его). После Его ухода из человеческого мира именно эти боддисатвы будут защищать и распространять «Сутру Лотоса». От кого же так надо защищать ее? Ответ: от прочих, неверных сект, не признающих Ее исключительности, а также от возможных неверных Ее, Сутры, толкований и прочтений [22] . Языком своих боддисатв — журналистов, собкоров, лидеров политических партий — Будда говорит о причинах столь долгого утаивания «сокровенной сути Закона». Дело в том, что требуется какое-то время, чтобы подготовить учеников к пониманию такой Истины, как нижеследующая:
22
См. труды Икэда Дайсаку «Мое человековедение», изд-во «Ёмиури Симбунся», Токио 1988, 2 т., (2.400 иен), а также «Сэйкё Симбун» — «Газету истинной религии», изд-во партии Комэйто, Токио.
Твои сансара и нирвана, твое эмпирическое и истинносущее — тождественны друг другу. Стремись к пониманию этого при жизни, и тогда Будда, следящий за тобой с самого начала, позволит тебе слиться с ним и спасет тебя.
Итак, готовятся ученики. Взращивается молодая поросль, множатся и объемы их духовного корма. «Никогда еще ни одна сутра буддизма не получала такой огромной и разноплановой экзегетики: комментариев непосредственно к Сутре, затем толкования этих комментариев; появления такого количества храмов и молельных домов, центров изучения истории секты, и в быту — атрибутики, лозунгов, гимнов, определяющих нравы и стиль поведения населения вплоть до языковых мутаций».
Растут и множатся ряды создателей Ценностей, спасителей души человеческой в этом ужасном технократическом мире. Дух Шакьямуни носится по планете в лице неустанного Икэды-сэнсэя. Вот уж около тридцати лет облетает пороги ведущих политических и научных заведений мира. Еще на заре перестройки в Москве появлялся, здоровался пухлой ручкой с Товарищем Президентом — тогда они называли себя, если помните, «Буддисты за мир во всем мире». Это чтоб понятнее было нам, неподготовленным. И вместе с ректором МГУ Логуновым написали книжку за мир. «Радужный мост» называется. Толстая, страниц в 300. В суперобложке на английском, русском и японском. Про то, как важно для мира мостостроительство развивать. Да и как не написать: мир — дело святое, тем более что бесплатные годичные стажировки в Японию, как известно, тоже на дороге не валяются…
Хорошо у них там, в Сока. — Спокойно. Сакуры цветут по весне. По утрам солнышко встает, птицы петь начинают, буддисты за стенкой — молиться, красиво так: Мёо-хоо… рэнге-кёоо…
Вот только если б еще писем не вскрывали, особенно у иностранцев, да разговоры телефонные не прослушивали. А то, бывает, сфотографируют тебя — вроде как на память, — а потом появляешься в газете на всю страну с подписью: «Так улыбаются русские студенты, обретшие счастье в стенах Сока»… Но это, наверное, мелочи? А так, что ж: за мир — так за мир…
Американцам (которые не члены) там потруднее было. Нам-то подобные кульбиты всяко роднее и привычней: комсомол — он и в Африке комсомол, и опыт, полученный нами в нем, оказался поистине неоценим. Прибегает, скажем, японец — дежурный по общаге — к тебе в комнату и вопит, весь от счастья пунцовый: «Все, мол, на великий праздник университета — Икэда-Сэнсэй приезжают!» И ждет, что ты тут же, напялив костюм попараднее, побежишь сломя голову на их Большую Тусовку, эдак просветляясь на ходу… А ты в него — тапочком. И ничего. А вот янки — они так не могут. Воспитание у них не то.
С одной стороны — думалось там хорошо. Думалось всяко и по-разному. Даже получился некий дневник — ворох мыслей, посещавших меня в течение года в чужой Комсомолии, на сей раз — буддийской.
Письмо 2
Monkey Brain Sushi '90, или Еще одна попытка выпрыгнуть из собственных штанов
Я знаю: я могу быть любым. Через все, куда бы ни погружало меня Судьбою — а ведь не сам я выбираю себе, — я просачиваюсь, не понимая, зачем мне там оставаться. Я мог бы остановиться где угодно, и поэтому нигде не задерживаюсь. Я остаюсь — но лишь осадком тщательно смолотого кофе, и запах мой не наполняет собой дольше каких-нибудь судорожных трех минут.
Любая мысль моя замыкается на саму себя: она круглая. На одном боку у нее «Да», на другом «Нет», и так, громыхая всем этим, она закатывается скорее всего куда-нибудь в угол, — я лишь знаю, что вот она была где-то здесь, все в порядке, да и бог с ней.
Одна сторона моя — Запад, другая — Восток. То, что посередине — где-то в районе Восточной Сибири, — совершенно не поддается моему пониманию, и я частенько, получив от себя в ухо в очередной раз, поджимаю хвост и отползаю — в сторону Владивостока, конечно же. Живу оттого несколько перекошенным эдак на восточный манер, страшно не любя смотреться в зеркало и сильно нервничаю, встречая подобных себе «ориентологов».