Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают
Шрифт:
«Вот сволочи», — непонятно о ком, а скорее обо всех подумал эксперт: и о тех, кто нашел трупы, и о тех, кто разбудил его, и… выключил трубу. А спать-то как охота! Затем, с трудом поднявшись, он побрел ставить чайник.
Машина приехала только через полтора часа,и пока эксперт ее ждал, в душе столько нехороших слов накопилось, что становилось радостно от мысли, как он потом выскажется… Однако за рулем новенького Seibera был сам начальник милиции, и первым делом он стал так чистосердечно и искренне извиняться за долгие сборы, что вся злость за уворованное от сна время как-то сразу испарилась. До Заливного было
Сгорели бывшие столярные мастерские, которые частично использовались по назначению: что-то строгали, пилили, какую-то мебель делали. Ну, и иногда хозяин использовал свободные части помещения как гараж: ставили легковушки соседей, кое-что из сельхозтехники. Накануне, пользуясь тем, что хозяин уехал в город, все трое работников устроили «гульбарий». Пили местный самогон, на печке готовили «закусон». Несколько раз бегали за добавкой. Потом одного из собутыльников выцепила жена и на пинках угнала до дому до хаты. А в 22 часа обнаружили, что здание столярного цеха горит. Пока тушили местными силами, пока приехали две «пожарки» из райцентра, обрушились перекрытия.
— В общем, картина ясная, — весьма уверенно закончил рассказ Михалыч. — Перепились, уснули, не уследили, задохнулись, сгорели.
— А раз так, меня-то зачем тащите туда? Я уж думал, что криминал какой, а тут? Да еще и поспать не дали! — снова вспомнил эксперт. Одно дело ехать — и пустышку заведомую тянуть, зачастую мешаясь всем, а другое дело — по свежим следам… невзирая на трудности… опираясь на свои знания и опыт, давать нужные сведения операм, способствовать в кратчайший срок раскрытию преступления… и т. д. В общем, настроение снова к нулю скакануло!
— Ну, так положено. Сам ведь, Николаич, знаешь, — перебил эти мысли эксперта Михалыч.
— Знаю, — уныло ответил эксперт. Тут машина свернула с центральной улицы и, осторожно пробираясь через какие-то ухабы, палки и плоские железяки (куски кровли?), выехала на небольшую площадь. Там столпилось человек двадцать сельского люда, и все они тихо стояли, о чем-то переговариваясь, смотрели на действия людей в погонах, и вообще — на действия. К машине подскочили двое — участковый и опер в штатском — и что-то стали докладывать начальнику. Эксперт, решив, что он не гордый, сам пошел в помещение столярки, вернее, в то, что от нее осталось. В дверном проеме он столкнулся со следователем:
— Ой, Николаич, как вовремя. Ты в курсе дела?
— Да, Горькавый информировал меня всю дорогу, аж устал.
— Отлично… А мы как раз закончили осмотр помещения, и надо бы трупы осмотреть… осторожно, осторожно, не наступи… вот здесь лучше, — проговаривал следователь, проводя эксперта к тому месту, где находились «объекты исследования».
— Да-а-а! — протянул эксперт, оглядывая то, что осталось от двух людей. — Действительно, обгорели не по-детски!
Трупы лежали на спине, на бетонном полу, у обоих кисти и стопы отсутствовали, из черно-коричневых мышц предплечий и голеней выступали кончики обгоревших, черных, крошащихся костей. У одного трупа прогорела передняя брюшная и грудная стенки, и были хорошо видны красновато-черные петли кишечника, обильно покрытые черной сажей, и поверхность легкого. Голова трупа была относительно цела. Полностью сгорели мягкие ткани лица, а кости свода вроде были целы. У второго — наоборот: стенки полостей тел
— Давай, Николаич, быстренько продиктуй положение тел, повреждения, и все — трупы в морг.
— А вы, господа следователи, уверены, что здесь нет криминала?
— Да мы же всех опросили, все четко: пили-уснули-загорелось-задохнулись-сгорели. Аллес капут!
— Может, конечно, и капут, вот только не аллес, никак не аллес!
— Че ты, Николаич, хочешь этим сказать?
— Вот смотрите: видите — возле голов красное спекшееся вещество. Это кровь! — Эксперт присел у головы трупа и пальцем в перчатке провел бороздку в этом веществе. — Местами она, как глина, буро-красная, местами — как слипшиеся зернышки. И обе головы лежат в этом веществе. Оно со всех сторон. Его здесь порядка 700–800 мл на каждую голову. А если сделать очень скромную поправку на испарение жидкости, то количество крови было не менее 1,5 литра. На каждую голову!
— Ну и что? — ответил один из оперов. — Горящая балка упала, разбила голову, и вылившаяся кровь запеклась.
— Не пойдет. Эта кровь натекла до пожара. Именно из живого тела текла кровь. Если рушилась кровля, то этот человек подавно был бы мертв и столько бы крови не натекло. Далее. От чего умирает человек на пожаре? — обратился эксперт к следователю.
— Ну… от отравления… этим… карбоглобином!
— Правильно, от отравления окисью углерода, одного из продуктов горения, который, проникая в кровь, образует очень устойчивое соединение с гемоглобином — карбоксигемоглобин. И его количество — важнейший показатель прижизненности пребывания организма в очаге возгорания. Кроме того, имеется ряд довольно достоверных визуальных признаков, позволяющих заподозрить — иногда с высокой долей вероятности — отравление окисью углерода. А на этих трупах я не вижу таких внешних признаков. Далее, на сохранившихся костях черепа есть линии переломов, — и эксперт продемонстрировал их. — Причиной их образования может быть и термическое воздействие, но с учетом крови возле голов картина вырисовывается преинтересная! И еще! Гляньте, под спинами у них несгоревшие опилки. Они что, везде по полу были разбросаны?
После короткого опроса местных жителей выяснилось, что все опилки всегда аккуратно хранились в специальных деревянных длинных ящиках, стоящих далековато от сгоревших тел.
— Вот вам, коллеги, и наиболее возможный вариант событий. Пили — да! Напились, и видимо, прилично — да! Затем некто третий пришел (или все-таки был с ними?) и каким-то твердым тупым предметом постучал им по головам. Крепко постучал. Просто ли они повздорили, и все произошло спонтанно, или это было целенаправленно — не знаю. Потом он обсыпал тело опилками, пролил их бензином, все вокруг им же оросил…
— …а точно, товарищ полковник, — воскликнул в этот момент молоденький опер, обращаясь к Горькавому, — в бензобаке вон того «Москвича» — дыра, и края ее завернуты вовнутрь бензобака, как будто эту дыру ломом с силой пробили! А если бы бензин в баке взорвался, то края…
— Молодец, лейтенант, правильно мыслишь, но не перебивай старших, — ответил начальник милиции, — продолжай, Николаич.
— …а потом этот нехороший человек, — продолжил эксперт, — поджег все, что смог поджечь. И ушел! Я думаю, — закончил он свое короткое выступление, — все было примерно так. И вам, уважаемые, придется поработать. А меня, будьте уж так добреньки, до дому, до коечки доставьте, а?