Король Алекс
Шрифт:
Мы тронули коней и поехали вверх по улице. За нашими спинами продолжали потрошить безответных крестьян.
— Почему? — посмотрел я на Анри. — Их же много? Сейчас навалились бы, смяли этих гнид — и все, никто ничего не разберет. Даже маги, толпа ведь… а они терпят! Когда их грабят, когда щупают их жен и дочерей — почему?!
— Это страх, Алекс.
— у них же ничего нет.
— Это для тебя — нет. А они и за эти крохи боятся.
— А почему у нас в Торрине…
— потому что за ними — ты.
— Мы.
— А,
— Безусловно!
— Вот. А за этими никого нет. Вообще. Помни, Алекс, любой маленький человек становится сильным, когда за ним есть кто-то большой. И неважно, что помощь этого большого может быть вообще не нужна. Крестьяне и сами бы справились, но они должны знать, что за ними — кто-то есть. А иначе — это не народ. А вот именно что стадо. Когда каждый только за себя.
— а за всех?
— Бог на небе, король на земле. Но Раденору не повезло. Здесь не играют ни тот — ни другой…
Мне оставалось только мрачно кивнуть.
Ох, Анри. А ведь когда-то был грабителем, воякой… Мишель изменила всех, к кому прикоснулась. Таков дар огня. Он сжигает лишнее и наносное и оставляет чистой — суть. Бойца и сеньора.
Столица. Белые дома, мощеные камнем улицы, восхитительная архитектура, задуманная и исполненная одним проектом — и разящий, бросающийся в глаза контраст между особняками знати — ухоженными, цветущими — и людьми на улицах.
Нищими с такой безнадежностью в глазах…
Вот глядя в них я и начинал понимать, что не могу пройти мимо. Если не я — то кто?
По праву королевской крови и рода именно я отвечаю за эту страну. И если я ничего не сделаю, мне стыдно будет предкам в глаза смотреть. Даже и демонам! Они-то уж точно не сдавались без боя!
Прекрасный королевский дворец, окруженный высокой бронзовой кованой решеткой — и неподалеку от въезда — сидящий в пыли безногий калека. Действительно безногий, просящий подаяние, уж я-то по ауре вижу. В Торрине никогда такого не было.
Стыдно. Каждый раз, как вспомню его тоскливые глаза — стыд волнами накатывает. Я бросил в шапку перед ним несколько серебрушек — и подъехал вслед за Анри к воротам.
— Кто?
Здесь стража была наглее и мордастее.
— Его высочество Александр Леонард Раденор со свитой, — Анри цедил слова через губу, рука поигрывала плетью. На стражника это впечатления не произвело.
— Какой Александр? У нас принц — его высочество Андрэ…
Ш — шись!
Плетка рассекла воздух так быстро, что только я и заметил. Стражник покатился по земле, завопил — Анри просто хлестнул его поперек жирной морды.
— Не твое дело, смерд! — рыкнул мой воспитатель. — Живо доложить старшему!
И уже мне, едва ли не с угодливым поклоном.
— Уж
Недоумки действительно зашевелились, глядя на нас с откровенной ненавистью. Но Анри оставил плеть, поигрывая уже метательным ножом, Том держался за рукоять сабли, я вообще мечтал кому-нибудь порвать глотку… одним словом — через пять минут нам уже униженно кланялся раззолоченный болван.
— Ваше высочество, позвольте проводить вас…
Угу. Дядя ждет. Семнадцать лет как.
Дождался.
Рудольф и Абигейл как раз принимали просителей. Это мы вовремя попали. Всего десять минут потолкались в коридоре, шесть раз выслушали вопли церемониймейстера и пришли в зал.
Сидят их величества на троне, красивые такие, раззолоченные, золото блестит, драгоценности блестят, челядь, опять же, камзолами шитыми сверкает, свет из цветных окон льется… я ж полудемон. Первой мыслью было — показуха. И второй. И третьей.
А когда я начал рассматривать своих родственников…
Уродственников, так будет точнее. Я ж вижу не только внешность, я еще и душу вижу. А вот душ там и не было.
Рудольф.
Внешне — прекрасный до сих пор золотоволосый рыцарь, чуть отяжелевший, похожий на льва матерущий мужик — не растерявший своей красоты. Девки падают и пищат от восторга.
Внутренне же… вот мужика я и не видел. Так, слизь в короне. Ни воли, ни характера, ни душевной силы — все уже ушло, а нового-то и нет. Сидит себе на троне, пирует, по бабам ходит…
Не король. Ничтожество.
Абигейл.
М — да. Чуть не на двадцать лет моложе муженька. За собой следит что есть сил. Черные густые волосы, хищновато — крысиное личико, хотя и симпатичное, тощая фигурка, хотя и с нужными выпуклостями, роскошное платье синего цвета — в тон глазам…
А внутренне — ядовитая шлюха. Вроде плюща, который присасывается, выпивает силы, обвивает… и ты погибаешь в хищных лианах. Росянка. Мухоловка.
На меня оба смотрят с разным выражением. Рудольф — безразлично — брезгливо. Хоть и пытается изобразить любовь, но для него я бастард. И уже поэтому не представляю опасности… ну — ну.
Абигейл же….
О, это гадина поопаснее.
Уже сейчас глядит настороженно и зло. Хотя чем я ей не понравился? Ведь и слова еще не сказал? Я ответил тетке взглядом абсолютной невинности, после чего синие глаза зло сощурились. Проняло.
Я поклонился, вложив в движение столько почтительности, что она уже казалась издевкой.
— Любезный дядюшка, по вашему повелению, я, Александр Леонард Раденор, явился в столицу.
— Мальчик мой!
Рудольф по такому случаю даже зад от кресла отклеил. Спустился ко мне, крепко обнял за плечи… будь у меня хрупкие кости — тут и похоронили бы. С переломами всего плечевого пояса.