Король драконов
Шрифт:
— Мотря, говоришь… — Я задумалась. Дело чуть-чуть затягивалось.
— … А если дождь огненный пойдет?
— Все равно не уведу.
— А волки нападут?
— Не уведу.
— Дракон налетит! — почти сказала я правду, но паренек и тут не дрогнул:
— Мотря ругаться будет.
У меня почти исчерпалась фантазия, а паренек был тверд, как хлеб прошлогодней выпечки. Под колышущимся студнем внешней трусости таился несгибаемый стержень, и у этого стержня было имя. Таинственного Мотрю пастушок боялся больше всех придуманных мной напастей, включая птиц
— Ну вот представь — говоришь ты ему: «Мотря, я все стадо загубил. Добрые люди остерегали, а я не послушался». Что он тебе ответит? — со всем доступным мне коварством нарисовала я перед пареньком картину. И тут же поняла — нет, не сработало. Пастушок лишь чубом тряхнул:
— Ничего здесь коровам не сделается.
— Почему? — Мне уже стало по-настоящему интересно.
— Мотря сказал: «Держи стадо здесь, пока не вернусь. Я с Лесным Хозяином договорился. Он их сбережет!» А с Хозяином шутки плохи!
В лешего пастушок, похоже, верил накрепко, и Мотря об этом хорошо знал.
Я устало отвернулась к речке и отпихнула самую нахальную корову — естественно, ту самую, белую с пятном. Она пытливо ткнулась мне в плечо носом. Так что же тут придумать?
Ответ сложился внезапно.
— Знаешь, кто я? — резко развернувшись, поинтересовалась я у пастушка зловещим шепотом.
Тот снова сжался и затрясся. Из невнятного бормотания выяснилось — да, знает. И про махаганцев — как только сюда докатилось; и про сорок вампиров на мельнице — ну сорок так сорок; и о пяти упырях — гм, это уже интересно, но уточнять я не стала. В общем, знает и трепещет. Хорошо. Главное — сразу наверняка! Второй попытки не будет!
— Ну так вот, не поможет твоим коровам Хозяин Лесной — занят он. — (Пастушок закивал, уважая неведомые дела лешего. Бедняга еще не знал, что ему предстоит услышать.) — Я его сейчас выезжать буду. Понимаешь, он водяному в кости проигрался, должен будет конем три года отслужить — а под седлом раньше не ходил, кусается, на дыбы встает. Вот и попросил леший меня помочь, научить уму-разуму — уздечки слушаться, стремена носить. Асам поклялся: если кто его под седлом увидит, того он со свету белого сживет, не поленится!
Я с самым серьезным видом принялась выламывать ветки кустарника, приговаривая: «Ну с десяток изломаю, а там и до железных прутьев дело дойдет». Это оказалось последней каплей.
Коровы снимались с места неохотно, бугай вообще заупрямился и сам чуточку погонял пастуха, но все-таки стадо вскоре откочевало от моста шагов на тридцать. Вначале пастух вообще собирался бегом гнать буренок домой, но я его отговорила. Честно говоря, просто прикрикнула — раннее возвращение стада вызвало бы ненужную шумиху, а соврать что-нибудь так и не смогла — в голову ничего не лезло. Пообещав пастуху,
— На него лучше не глядеть! Когда скакать будет — зажмурься! — крикнула я напоследок. — Воротник! Воротник! — Кричать я начала, как только мост скрылся за стеной деревьев и кустов. Звать пришлось довольно долго. И стадо, и пастух слышали мои крики, но я была уверена, что коровы ничего спросить не смогут, а пастух постесняется. Воротник выглянул из кустов — снова очень осторожно и тихо. — А теперь поскакали, — выдохнула я, когда дракончик наконец умостился в мешке.
Мышак довольно резво пошел с места.
Коровы были небольшими пятнами на приречном лугу. Пастушок отогнал их шагов на полтораста, не меньше — куда больше уговоренного, а сам храбро лежал между мостом и стадом носом вниз — только макушка торчала. Все шло по моей задумке. Мышак снова замер перед мостом, раздувая ноздри. Полное впечатление, что видел его впервые.
— Ну давай, — Мышак затанцевал на месте, — Давно плетки не пробовал? — вкрадчиво спросила я, наклонясь к конскому уху. Я была довольна своей хитростью, тем, что все удалось решить, и поэтому не стала торопиться с прутьями и пинками.
Мышак замотал головой.
— Ну давай, давай уже, — дернула я за уздечку.
Неподалеку что-то звякнуло. Я повернула голову.
Белая корова с черным пятном целеустремленно шагала к мосту, задрав нос. Все тут же изменилось.
— Давай!
Нет! Ну что вы! Как он ступит на Это Непонятное, Страшное и Шумное!
Можно подумать, что мосты были главным страхом всего конского племени. Ну вот, нашло на Мышака, обычная история. Только вот вразумлять его, уговаривать и даже заставлять силой было некогда. Корова была уже шагах в тридцати и набирала ход.
— Слушай, ты сам виноват, — сказала я Мышаку. — Я так не хотела, честное слово.
Мы отъехали от моста шагов на пять — тут Мышак повиновался охотно, потом развернулись. Корова была уже близко. Я крепче сжала поводья, напряглась и шепнула Мышаку в ухо:
— Леечка-полеечка.
Корова не успела совсем чуть-чуть. Я с грохотом и свистом пронеслась через мост, успела крикнуть пастуху: «Все! Проскакала!» — и заросли сомкнулись за нами. Пастушку не о чем было жалеть — теперь он с чистой совестью мог сказать любому, что рядом с ним промчался визжащий, грохочущий и плюющийся леший. Жалко, конечно, паренька. Натерпелся. Но кто же у тракта стадо пасет! Здесь всякие проходимцы встречаются, такого могут наговорить!
— Ну ладно, хороший, все позади, — уговаривала я, обтирая с Мышака мыло.
Тот дрожал, косил взглядом и дышал так, что бока чуть не порвали подпруги. Надо же, какие неизгладимые воспоминания в конском сердце оставляют горькое снадобье через воронку и любимая присказка орденского травника! Воротник уже был выпущен на свободу, пока мы отдыхали, носился вокруг нас, гонял бабочек. И не подозревал, что как раз сейчас в лагере лесорубов говорили о нем.
— Вы его кормили свеклой? Это хорошо. Хорошая, вкусная девочка.