Король гнева
Шрифт:
— Наш разговор окончен, — я уклонился от вопроса Фрэнсис и специально посмотрел на часы. — Ты уже потратил впустую мой обеденный перерыв. Уходи, или я попрошу охрану выпроводить тебя.
— Эти отчеты — полная чушь, — костяшки пальцев Фрэнсиса затрещали от силы его хватки за подлокотники. — Я работал десятилетиями, чтобы построить свою компанию. Ты был еще зародышем, когда я основал Lau Jewels, и я не позволю такому непотичному ребенку с серебряной ложкой во рту, как ты, все испортить.
— Ты был слишком счастлив, когда этот ребенок,
Фрэнсис дрожал от негодования, но он был не настолько глуп, чтобы испытывать меня дальше. Он ворвался сюда полчаса назад, полный огня и бравады. Теперь он выглядел таким же жалким и беспомощным, каким был на самом деле.
Он отодвинул стул и ушел, не сказав больше ни слова.
Дверь захлопнулась за ним, зазвенев картинами на стене.
Вот ублюдок. Ему повезло, что ни одна из них не упала.
Я едва успел насладиться тишиной, как раздался стук.
Ради всего святого, что нужно было сделать парню, чтобы побыть в тишине и поработать?
— Войдите.
Дверь открылась, и передо мной предстала нервно выглядящая Стейси.
— Простите, что прерываю, мистер Руссо, — сказала она. — Но ваша невеста принесла вам обед. Я хотела принести его вам, пока он еще горячий.
Температура мгновенно упала на десять градусов.
Трепетная дрожь проползла по мне и заструилась по венам.
— Моя невеста? Когда она была здесь?
— Может быть, десять минут назад? Она сказала, что будет ждать вас в комнате для гостей, но она ушла в спешке и бросила это на мой стол, — Стейси подняла в воздух два пакета с едой на вынос. На них красовался логотип закусочной «Лунная пыль», выполненный в черно-серебряном цвете.
Жужжание превратилось в тысячу ледяных игл, пронзивших мою кожу. Вивиан не ушла бы, не поздоровавшись, если только...
Блядь. Черт, черт, черт!
Я встал так резко, что ударился коленом о нижнюю часть стола. Я даже не почувствовал боли из-за прилива крови к ушам.
— Куда вы... — Стейси запнулась, когда я сдернул пиджак со спинки стула и прошел мимо нее в коридор.
— Пусть Хелена отменит все мои личные встречи сегодня, когда вернется, — я заставил слова пройти через мое сжатое горло. — Я работаю дома до конца дня.
Я был уже на полпути к выходу, когда она ответила.
— А как же еда? — позвала она меня. В голосе Стейси звучала паника, как будто отсутствие обеда могло стать причиной ее увольнения.
— Оставь себе, — мне было наплевать, съест она его, скормит голубям или использует для перформанса посреди проклятой Пятой авеню.
Десять бесконечно долгих минут спустя — этот чертов лифт двигался со скоростью улитки на морфине — я вышел
Я знал, что Вивиан дома, а не в офисе.
До моей квартиры было всего пять кварталов. Идти пешком было быстрее, чем на машине, хотя и не обязательно безопаснее. Я так отвлеклся на ужас, проникающий в мой желудок, что дважды чуть не был сбит, один раз нецензурно выражающимся велосипедистом, а другой раз — такси, слишком быстро вошедшим в поворот.
К тому времени, как я вошел в прохладное кондиционированное фойе своего пентхауса, во рту у меня был вкус копейки, а на коже выступили капельки пота.
Я не должен был так переживать из-за того, что Вивиан могла подслушать мой разговор с ее отцом. Все, что я говорил, было правдой, и рано или поздно она все равно узнает. Черт, я готовился к этому моменту с самого Парижа.
Но между теорией и реальностью есть разница. А реальность такова, что, когда я остановился в дверях нашей комнаты и увидел ее открытый чемодан на нашей кровати, я почувствовал себя так, будто меня ударили в живот и протащили по горячим углям, и все это в течение двух минут.
Вивиан вышла из шкафа с охапкой одежды. Ее шаги остановились, когда она увидела меня, и между нами повисло тягостное, бездыханное молчание, прежде чем она снова двинулась с места.
Она бросила одежду на кровать, а я смотрел на нее, и мое сердце колотилось так сильно, что можно было поставить синяк.
— Ты собиралась уйти, ничего мне не сказав? — мой вопрос прозвучал грубо.
— Я делаю тебе одолжение, — Вивиан не смотрела на меня, но ее руки дрожали, когда она складывала и упаковывала свою одежду. — Я избавляю тебя от тяжелого разговора. Я слышала тебя, Данте. Ты не хочешь, чтобы я была здесь и ты никогда не хотел меня здесь видеть. Поэтому я ухожу.
Вот так. Никаких «если», «и» или «но». Она узнала правду, и это был ее способ справиться с ней.
Мои руки сжались в кулаки.
Она была права. Она делала мне одолжение. Если бы она уехала, без лишних вопросов, она бы разорвала последнюю связь, которую я имел с Лаусами, без особых усилий с моей стороны. Я смогу вытереть руки об ее семью и жить дальше.
И все же...
— И это все? Спустя восемь месяцев, узнав, что сделал твой отец... — и что я сделал... — и это все, что ты можешь сказать?
Вивиан наконец подняла голову. Ее глаза были красными, но в глубине карих глаз горел огонь.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — потребовала она. — Ты хочешь, чтобы я спросила, что мой отец имел на тебя? Спросить, значили ли последние два месяца хоть что-то, или ты просто пытался извлечь максимум пользы из дерьмовой ситуации, пока не избавился от меня? Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, как это ужасно — узнать, что твой отец... что он... — ее голос оборвался. Она отвернулась, но не раньше, чем я увидел слезу, стекающую по ее щеке.