Король и Злой Горбун
Шрифт:
– А кто он такой?
– Продюсер канала.
– А-а, – протянул Гончаров. – Понятно.
Но по нему было видно, что ничего он не понял. Продюсер – это слишком сложно для грузчика из овощного, да еще и уволенного.
– Чего это вы вмешались? – поинтересовался я.
– За вас стало обидно, – без затей пояснил Гончаров. – Чего он, в самом деле?
14
– Еще можно заснять мою встречу с бывшей одноклассницей, – мечтательно сказал Гончаров.
Идеи из него прямо-таки
– И что же одноклассница? – задумчиво поинтересовался я.
Как раз думал о съемках сюжета, но другого, не связанного с Гончаровым, и его привычный треп нисколько мне не мешал, служа всего лишь фоном.
– Оля Лушпайкина, – сказал Гончаров. – Чудесная девочка с белоснежными бантами.
– Лушпайкина? – переспросил я, приподнимая бровь.
– Фамилия у нее такая.
– Смешная фамилия. Дразнили ее, наверное?
– Пытались, – с невозмутимым видом подтвердил Гончаров. – Поначалу.
– А потом?
– Потом они перестали.
– Почему? Поумнели?
– Ага, – кивнул Гончаров. – В одно мгновение.
Я все понял и засмеялся.
– Вы были в нее влюблены?
– Чепуха! – отмахнулся Гончаров.
Был, был! И обидчиков своей пассии, наверное, бил смертным боем. Вот те и поумнели.
– И вот теперь представьте, – вернулся к своей идее Гончаров. – Столько лет прошло, она уж замужем давно, и дети, наверное, есть, и все такое. И вот мы с ней встречаемся, а я будто какой-то бизнесмен, очень крутой такой, но не «новый русский»…
– А почему не «новый русский»?
– Ну, у них же вечно пальцы веером, мат-перемат и вообще…
Гончаров махнул рукой, показывая – конченые, мол, люди, чего ж о них говорить теперь.
– А я буду не такой. Ну, как вроде интеллигентный бизнесмен. Президент какой-нибудь Гончаров или банкир там. В общем, класс. И вот мы с Ольгой встречаемся, слово за слово, беседа там, то да се, и она узнает, что я теперь не просто Серега Гончаров, а акула бизнеса. А?
– Ну, допустим, – не проявил я энтузиазма.
Практически все гончаровские задумки сводились к одному и тому же: он встречается с кем-либо из своих бывших однокашников и предстает перед ними таким значительным и преуспевшим, что дальше уж и некуда. Комплекс своего рода, не иначе.
– Мы с Олей беседуем, и я ей как бы между прочим делаю подарок, – продолжал Гончаров, совершенно не обращая внимания на мой скептицизм. – Достаю из кармана доллары – тысячу там или две, – отдаю ей и…
– Бюджетом программы такие траты не предусмотрены, – запротестовал я.
– Так деньги будут мои.
– Ваши? – опешил я.
– Ну конечно. Столько у меня, разумеется, нет, но я еще займу.
– И что же? – заинтересовался я.
– Отдаю я их Оле и говорю: я, мол, занят, ты уж извини, так что компанию тебе я составить никак не могу, а ты уж съезди куда-нибудь развлекись. Рекомендую, скажу я ей, Париж. Красивый город, очень романтичный.
Я смотрел на него не мигая. Вот теперь Гончаров раскрылся весь, до самого дна. Подарить своей первой любви, которую не видел двадцать или больше лет, романтическое путешествие в Париж, не пытаясь навязать ей свое общество, – это поступок. Если по всей России найдется еще хотя бы один такой альтруист, который не только мечтает, а делает, еще и залезая при этом в долги… Я готов был снять перед ним шляпу.
– И что же дальше? – осторожно осведомился я.
– Дальше? – задумался Гончаров. – Об этом я, честно говоря, еще не думал.
Значит, смысл был в самом подарке, в жесте, в душевном порыве. Все остальное не имело значения. И если снять умно, с тактом – это будет чертовски трогательный сюжет. Очень добрый сюжет. Сюжет, каких у нас еще не было.
– Надо подумать, – сказал я.
Еще две минуты назад я был настроен скептически. Теперь же эта идея показалась мне привлекательной.
– Мы поговорим об этом позже, – предложил я. – После «Телетриумфа».
Все равно первым сюжетом с участием Гончарова будет тот, в котором он встретится со Степаном, другом из своего босоногого детства. Работа уже ведется. И не останавливаться же на середине пути?!
15
Церемония оглашения имен победителей «Телетриумфа» – это гораздо больше, чем просто вручение премий. Телевидение – клубок страстей и интриг, череда чьих-то побед и провалов. Здесь роятся слухи и рождаются сногсшибательные идеи. Здесь почти никто не дружит, зато все очень хорошо знают, что такое конкуренция, конкуренция без скидок и жалости к проигравшему. Целый год каждый сам за себя, за успехами и провалами коллег наблюдают издали, и только на «Телетриумфе» все собираются вместе, занимая места в зале, и эта тысяча приглашенных – настоящее переплетение амбиций, затаенного ожидания и безудержного желания успеха если не для себя лично, то для кого-то, кого ты поддерживаешь, и уж ни в коем случае – не для твоих врагов.
Здание, в котором пройдет действо, оцеплено милицией с самого полудня. Кордонов целых три, не считая тех, что выставлены на входе в здание, потом еще и на входе в зал. Итого получается пять. Меры нелишние. В кино давно никто не ходит и книг почти не читают, но телевизор смотрят все – дьявол нашего века овладел душами миллионов, и его могущество распространяется на всех без исключения представителей человеческого рода. Едва человек хоть немного подрастет и что-то начнет понимать – и у телевидения появляется еще один раб. Эти рабы на удивление верны своему господину и, главное, удивительно послушны. Можно бросить курить, но нельзя отказаться от соблазна хотя бы еще разок взглянуть на телеэкран. Экран, на котором сменяют друг друга телекумиры. Желание видеть их снова и снова можно было бы назвать болезнью, но диагноз некому поставить, потому что на земле уже не осталось здоровых людей. Вечер, когда разворачивалось главное действо «Телетриумфа», стал вечером исполнения желаний – и для телевизионщиков, и для зрителей.