Король Мистрока. Красный Вестник
Шрифт:
Внутреннюю сторону откидной крышки шкатулки украшала крохотная мозаика двух держащихся за руку влюбленных. Волосы одного были русыми, а у второй – блондинистые. Валрейд вынул из шкатулки позолоченное ожерелье: крупные плоские кольца удерживали обрамленный янтарь. Помимо украшения на шею в шкатулке уместилась пара золотых перстней, которые герцог бережно хранил, но очень давно уже не примерял.
Валрейд не любил обвешиваться золотом, хотя среди знати ценился драгоценный блеск камней и металлов.
Герцог надел темно зеленый берет с роскошным пером гиацинтового ары из Фортресса в качестве последнего штриха и подошел к оконному проему,
Размышления о былых днях не могли не напомнить о Матильде. Валрейду стоило лишь вдохнуть – он чувствовал запах ее духов из эфирных масел бергамота: насыщенный цитрус с пряным цветочным оттенком. Возникало крылатое чувство, щекочущее сердце. Валрейд будто бродил по апельсиновому полю рядом с Гритстоуном, где щебетали птички и в небе светило большое и теплое солнце. То была родина Матильды де Вайнсбург. Валрейд никогда не бывал там, он познакомился со своей первой женой, когда она уже переехала в Гарденпорт. Даже разнообразие садов столицы не могло унять души Матильды, ее рассказы о фруктовых садах и речушках родного юга заставляли Валрейда думать, будто он и сам там рос, будто сам срывал сочные апельсины с деревьев и вкушал их сладость с легкой кислинкой.
– Я как-то прыгнула с высокого обрыва прямо в воды Китового Хвоста. Волны были высотой с трех меня, они должны были всей своей силой ударить меня о подводные камни, но стихия сжалилась. Море вышвырнуло меня на берег практически невредимой, лишь перепуганной и посиневшей от холода. – рассказывала Матильда, играясь пальцами с длинными кудрями Валрейда, что смотрел на белокурую и голубоглазую красавицу щенячьим взглядом.
– Какое было время года? – любопытствовал тогда еще будущий герцог.
– Ты рассердишься, если узнаешь. Либо сочтешь меня безрассудной. – улыбнулась Матильда и на ее лицо пал луч заходящего солнца.
Они с Валрейдом засиделись в беседке на одной из улочек цветущего сада Гарденпорта, где пахло медом и розами. Рядом летали пчелы, шмели да бабочки, занимая свободные места на красочных бутонах. Рядом выглядывала над кустарниками и декоративными деревьями статуя рыцаря с букетом цветов и его возлюбленной из белого мрамора, а за монументом открывался вид на темно-синий Корабельный залив, переполненный высокими корабельными мачтами с надутыми парусами.
– Вовсе нет. –
– О, вижу ты сильно сомневался перед ответом! – рассмеялась Матильда, прикрывая губы ладонью. – Это была зима, вода была стуженая, словно я искупалась в море Драккаров.
Валрейд глядел на свою суженную и не мог поверить, что в одном человеке могло сочетаться воспитание леди и дух необузданного безрассудства. Хотя теперь, после стольких лет, он ясно видел, почему они так хорошо подходили друг другу.
Валрейд и Матильда должны были пожениться по воле их отцов – герцога Холоборна Давида Гюла и монарха Эдуарда Вайнсбурга, что оставался королем и по сей день. Оба суженных ждали от брака худшего, ибо слышали множество несчастливых историй, но им повезло. Любовь пришла не сразу, но Валрейд всегда старался быть любезным и заботливым, а Матильда поддерживала мужа во всех начинаниях и оставалась верной до самого конца.
– Герцог, – в покои вбежал слуга, бесцеремонно вырвавший Валрейда из чарующего и вечнозеленого мира воспоминаний. – Гости уже ждут вас. Ваши дочери и сын уже заняли место за столом.
– Сын? – недовольно переспросил герцог.
– Леннон, ваша милость. Айринга не было в его покоях, ваша милость. – виновато произнес слуга.
– Ах, – с ухмылкой вздохнул Валрейд, но его легкость быстро переменилась на разочарование. – Яблоко от яблони.
И неудивительно, думал герцог, ведь оба родителя Айринга были теми еще сорванцами в детстве и отрочестве. Но каждый отец, безусловно, должен настаивать на послушании своих детей, от осознания этого Валрейд и впал в печаль.
– Пошлите патруль обойти замок, пусть ищут его и доложат мне об успехе или неудаче прямо на ужин. – приказал Валрейд.
– Будет исполнено, ваша милость. – слуга поклонился, чуть ли не падая на колени, пару раз извинился за нарушение покоя и доставленные неудобства, и лишь тогда шагнул прочь из комнаты, тихо прикрыв дверь.
Валрейд проверил в трюмо, хорошо ли на нем сидит шапка, гладко ли выглажена верхняя одежда, застегнуты ли пуговицы. Он всеми силами оттягивал момент выхода ко столу, но заставлять гостей ждать уже было нельзя.
В пиршественном зале стояло два стола, но сейчас был занят лишь один, тот, что располагался ближе к большому белокаменному камину, по бокам от которого в неглубоких нишах стояли латные доспехи, выигранные Валрейдом на двух победоносных турнирах больше двадцати лет назад. На бежевых стенах с ромбовидным аргайлом повесили гербы всех присутствующих господ, рядом с ними также висел старинный гобелен, сшитый ткачихами из Гарденпорта, и подаренный прадедушке Валрейда королем Бернардом Вайнсбургом. На ковре изображался замок Рангарон с вышагивающей к нему кавалькадой рыцарей с гербами баронств Холоборна. На полотне наследный замок династии Гюла изображался куда более белым, чем он был сейчас.
За трапезным столом восседали гости из Риверлока: прибыл сам король Малколм мак Десмонд Драммонд Гайвернесский, несколько его советников, епископ, трое рыцарей, две воспитанницы короля и первый наследник Риверлока – принц Робин мак Малколм. Напротив, за столом расположился сэр Фрэн Гюла, Гунтина Кайл, жена Валрейда, и их дети: Нуала, самая младшая из дочерей, Леннон, младший из сыновей, Геррок, отданная на попечение в церковь, Елизавета, самая спокойная и послушная из потомства, и Ланн, любимица всех господ, ибо девочка с ранних лет умела находить подход к каждому.