Король моих мыслей

Лира

Меня зовут Лира, и я ученица самой престижной женской Академии в нашем королевстве. Здесь учится весь цвет общества, а на открытые балы – в честь начала и окончания учебного года, а так же в День Середины Зимы, – приезжают представители королевского двора.

Как и положено, два месяца назад, на Весеннем Королевском Балу, меня представили ко двору, и официально я достигла второго совершеннолетия. Третье совершеннолетие наступит, когда я выйду замуж. У простолюдинок часто третья ступень наступает раньше, чем вторая, что недопустимо для нас, благородных девушек. Первая ступень – первая кровь. Вторая – первый бал шестнадцатилетия, когда нас представляют ко двору, а у простолюдинок это просто шестнадцатый день рождения. Нам же, благородным, выпадает честь увидеть самого Короля.

В день моего представления Его Величество сидел на троне в приёмной зале, на возвышении, в золотой маске, закрывающей почти всё лицо. Злые языки говорят, что это специально, и под маской может скрываться кто угодно. В конце концов, среди знатной молодежи сейчас модно появляться на светских мероприятиях в масках. Но я верю, что это был действительно Он.

Говорят, все короли нашей страны могут слышать мысли окружающих, и потому их приказы и решения не оспариваются, а несколько поколений назад короли стали неприкосновенными – любой, кто до них дотронется, должен понести наказание. Конечно, кроме тех, кому Король сам это позволил. Но я не представляю, как к нему можно подойти ближе, чем на три метра, вокруг всегда столько охраны!

А сразу после того бала я вдруг получила предписание за подписью Короля перейти в другой институт. С чего вдруг такое пристальное внимание к моей скромной персоне? Причём о том учебном заведении говорят хуже, чем о моей нынешней альма матер. И как это понимать? Понижение в статусе? Особое покровительство? Намёк на что-то или козни придворных неблагожелателей отца? Кто бы пояснил!

Король

Надежда рано или поздно встретить Её, ту, что сможет разделить со мной бремя, всегда жила где-то на задворках сознания. Не смотря на способность слышать мысли и все приложенные усилия, долгое время не везло. Но однажды, когда на представлении ко двору молодых аристократов я сидел в приёмной зале на троне, возвышаясь над окружающими, в полагающейся по протоколу тяжёлой маске, меня словно поразила молния. Весь мой мир разом перевернулся, все мысли, стремления, тревоги потеряли своё значение. Стало важно лишь одно: она здесь, она рядом!

Только кто из этой пёстрой толпы?! Хотелось подскочить, закричать, но приходилось с невозмутимым видом сидеть на своём месте и выслушивать пустые велеречивые речи. Я радовался, что маска скрывает почти всё лицо, и никто не заметит моего волнения. Я до боли в пальцах стискивал подлокотники и молился богам, чтобы они пощадили меня и дали шанс обрести счастье и сохранить разум. Моему отцу это не удалось…

Раз я до этого ничего подобного не чувствовал, значит, это кто-то из новеньких? Я еле дождался части, когда к трону по одному стали подходить на поклон молодые девушки и парни со своими родителями. Кажется... Она?! Вот это маленькое, хрупкое и воздушное? Боги, за что? Она же не выдержит такой ноши!

А потом приём закончился. Я всё время, как положено по протоколу, сидел на ставшем вдруг бесконечно жёстким троне, наблюдая, как она улыбается и кокетничает с другими. Больно. Грустно. Ошибки быть не может.

Едва вышли все посетители, я стремительно прошёл в дверь позади трона. Пролетел, не замечая, петляющий коридор и едва не перевернул столик на Эдварда, своего двойника, который мирно попивал чай в малой гостиной.

– Она была там, – выдохнул я, не в силах остановиться, успокоиться.

– Кто?! – опешил приятель, отставляя чашку, а когда пришло понимание, вскочил на ноги.

– Ты в этом уверен? – недоверчиво глядя на меня, спросил Эдвард. Я метался по комнате, не слыша и не видя ничего вокруг, и не удостоил его ответа. С такими вещами не шутят, он должен это знать.

Эдвард нахмурился, и, когда я в очередной раз промчался мимо него, просто схватил меня за руку и чуть ли не насильно усадил на диван, сунул в руки чашку и не отвязался, пока я не осушил бокал. Я не стал на него злиться за такие вольности. Кого другого уже ждала бы плаха, но Эду многое было позволено. Например, он мог вот так беспринципно схватить меня или усадить ужинать. Он был единственным, кому я позволял помогать мне с утренним туалетом, никого другого с бритвой у своей шеи я просто не мог представить.

Я слышал царящий в мыслях Эда хаос, озадаченный новостью, он сам с трудом заставлял себя сидеть спокойно.

– Кто она? – спросил Эд, убедившись, что я осушил чашку до дна и прожевал ломтик копчёного мяса.

– Новенькая. Обучается в Первой Женской Академии. Только сегодня отпраздновала второе совершеннолетие, – я покачал головой. Такая нежная и воздушная, такая беззащитная, прямо лесная птичка.

– Я подготовлю приказ о переводе в Королевский Институт со следующего учебного года, оформлю бумаги о покровительстве и улажу прочие необходимые формальности, – ответил Эд с шальной улыбкой, мечтая, чтобы я был прав и это и вправду оказалась Она.

– Спасибо, друг, – я поднял на него взгляд.

– Рано благодаришь, с тебя ещё имя этой красотки и обещание самому сходить на Совет напыщенных стариков, – подмигнул двойник.

Я усмехнулся.

– Имя получишь, но Совет остаётся за тобой. Не собираюсь я с этими, как ты говоришь, стариками сидеть, когда у меня личное счастье намечается! И вообще, ты еще не отработал своё наказание. Зачем было спорить с главным казначеем? Он меня теперь на каждом углу подкарауливает! – напустился я на друга. Не всерьёз, шутя, но с Королем не спорят…

– Ладно-ладно, понял, Совет за мной. Приказ вечером принесу на подпись, не пропадай пока никуда, – хмыкнул Эд и умчался составлять бумаги.

«Боги, сжальтесь, пусть хоть это правление пройдет спокойно!» – мелькнуло в его мыслях. Я только головой качал, слушая мысли единственного друга и помощника.

Когда через час двойник вернулся с папкой, я сидел всё на том же диване, направив мечтательный взгляд куда-то в стену. Заслышав шаги, на удивление легко вынырнул из своих дум, тщательно перепроверил все бумаги, кое-где внёс правки, заверил сопроводительное письмо. Наконец, подписал документы и поставил оттиск личной печати. Откинулся на спинку дивана и вновь задумался.

– Знаешь, у неё такие руки, – мечтательно произнес я, но Эд безо всякого пиетета перебил меня:

– Не знаю и знать не хочу! А ты рано расслабился. Тебе завтра отстаивать позиции перед послами, а потом ещё полдня с казначеем обсуждать схему налогов на грядущий год! Что ты им скажешь? Что встретил свою мечту и потому думать о делах не хочешь? Фигу! Они тут же тебя съедят и не подавятся! Так что марш спать, и чтобы утром никаких синяков под глазами!

– Вот за это я тебя и люблю, – хмыкнул я, поднимаясь с дивана. Эд прав, не дело показывать окружающим, что что-то изменилось. Этим я поставлю под угрозу не только государство и себя самого, но и Её. Боги, какая у неё тёплая робкая улыбка! Какое невозможное счастье, просто видеть её! Если я хочу, чтобы она была рядом, надо приложить усилия. И первым делом нужно спрятать все мысли о ней так глубоко, насколько это вообще возможно. Я вздохнул, возводя ментальные блоки, даже от себя самого. Так надо.