Король-Наёмник. Кровь Ларингии
Шрифт:
Встав в полный рост, я направил оружие на Мадира, который испуганно поднял руки вверх. Я лишь рассмеялся и положил пищаль на стол рядом.
– Осталось лишь нажать на спусковой крючок, и кто-то лишиться своей жизни. Оружие не самое точное, но наверняка пробьёт даже кирасу самого Кловиса Красного Рыцаря. Проверим?
Мадир непонимающе посмотрел на меня, но я потянул мужчину за рукав, после чего вывел во двор. Верный и исполнительный Рубен уже водрузил на одну из телег панцирь. Этот латный панцирь был найден нами в логове бандитов и имел на себе несколько дырок то ли от арбалетных болтов, то ли от ударов клевцом. Восстановить такое вряд ли было хоть сколько-то возможно починить и вернуть в нормальное состояние. Потому я решил воспользоваться им в качестве стендовой модели. Внутрь я попросил сунуть деревянную
Пока происходили все приготовления, весь наёмничий люд высыпал на задний двор таверны и активно перешёптывался. Жестами разогнав всех ближе к стенам п-образной таверны и прижал пищаль к щеке. Стрелять без приклада было неудобно, да и каких-либо прицельных приспособлений не было. Впрочем, для гладкоствольного оружия которым нужно бить залпами, такие прицелы не очень-то и нужны.
Палец, затянутый в кожаную перчатку, плотно прижался к спусковой скобе, и я медленно выдохнул. Плавное нажатие и пищаль громыхнула, дёрнувшись в руках. Пуля с коротким, но громким свистом пролетела те три десятка шагов нас разделяющих и ударилась в стальной панцирь. От поднявшегося грохота даже прожжённые наёмники дёрнулись и охнули, а я уже расплылся в довольной улыбке.
Рубен, восхищённый мощью оружия, подбежал к тому месту, где продолжала стоять кираса, лишь слегка покачнувшаяся от удара. Он осветил кирасу факелом, и все увидели большую круглую дыру, края которой вмялись внутрь кирасы. Окружающие люди ещё раз охнули, а я поднял свою пищаль над головой.
– Смотрите воины! Это оружие способны с лёгкостью бить рыцарские кирасы! Оно размозжит черепа заносчивых рыцарей и свирепых орков! Нет той брони или магии, которая спасёт от этого оружия! И сейчас оно у нас!
Я положил руку на плечо Мадира, держа в другой руке всё ещё дымящуюся пищаль и хохоча под звуки оживившейся толпы наёмников. Как человек знающий всю мощь пороха, я не мог не радоваться, ощущая неожиданный прилив энергии.
– Договорились?! – смеясь, крикнул я Мадиру.
На следующий вечер мы сидели вместе с Мадиром над пергаментом, держа в руках угольные карандаши, гусиные перья, линейки и даже транспортиры. Всё это было в возвращённой нами поклаже купца и теперь мы мучились с здешней системе измерений. Мягко говоря, она была крайне неудобной. Например: самая малая единица измерения называлась «мэйс» и равнялась примерно четырём целым и двум десятым миллиметра, а самая большая «дифлешь», достигавшая чуть больше полутора километров. До удобства десятичной системы ей было ещё далеко, но приходилось оперировать тем, что имелось. Инженер из меня был никудышный, но пару советов дать всё же мог. Как минимум, самой первой моей идеей было установка на пищали нормальных прикладов. Как сказал Мадир, их отсутствие было продиктовано малыми запасами хорошего дерева, способного держать всю мощь выстрела. Здесь же, на землях Орлаёна и всей Ларингии, с качественным деревом проблем не было, а потому вернуть приклад для и так тяжёлого оружия было хорошей идеей. Ещё я предложил сделать прицелы, но Мадир резонно отказал, указывая на и без того сложную технологию производства оружия. Всё же, на производства этих десяти пищалей у Мадира ушла половина года и это при наличии трёх умелых подмастерьев, ныне, к сожалению, почивших. Всех производственных мощностей Орлаёна он не знал, а потому не мог ответить мне сколько таких пищалей сможет произвести в самые короткие строки. Я же не хотел распространять технологию, а потому пока что не спешил с производством. К тому же, нам было необходимы средства для того, чтобы открыть это самое производство. К счастью, Мадир присоединился к нам за бесплатно с условием того, что мы выдадим ему все условия для продолжения научных изысканий и всё нужное финансирование. Да, всё это он вполне мог получить и при дворе герцога, но Сабадийца удивили мои познания о владении его оружием, а также разъяснение работы кремневого замка. Всю систему до основания я знать не мог, но примерный принцип понимал и изложил его Мадиру на бумаге. Предложенный принцип сильно возбудил его, и он быстро занял одного из городских кузнецов, заставляя того выковывать детали по его личному заказу.
Мне же пришлось взять всех пленённых бандитов, три верных наёмника и небольшой колонной отправиться в сторону дома комиссара. Именно этот человек занимался в герцогстве тем, чтобы отлавливать наиболее криминальные жлементы государства. Ну… и иногда брать взятки. Без этого никак. В прошлом, продажей пленённых нами бандитов, занимался Бернд, но теперь, как временному главе отряда, заняться пришлось этим мне.
За последнее время я стал куда лучше себя чувствовать в седле, да и положение обязывало даже на такие небольшие расстояния передвигаться на коне, хотя мой отбитый седлом зад яростно просил о пешей прогулке.
Я медленно повёл коня по улицам, наслаждаясь зимним морозом и подставляя лицо сияющему солнцу. Конь нёс меня по узким городским улочкам и с него было отлично видно, как на меня смотрят жители города. Все: сыродели с Кривой улицы, угледелы с пламенной улицы и кузнецы с наковаленного переулка. Это был мой небольшой триумф. Да, полтора десятка пленённых бандитов не сравнятся с многими сотнями этрусков и антеманатов, что шли в цепях во время труимфов Ромула, но даже так это стоило дорогого. Люди видели моё лицо и чем более грандиозными были мои подвиги, тем больше известности я получал. Известным людям открыты многие двери.
Спустя несколько кварталов, мы наконец достигли пристанища орлаёнского комиссара. Как и многие дома в городе оно было больше похоже на каменную крепость, в которой можно будет укрыться на случай войны. Впрочем, это и была крепость. Сложенные из белого тёсанного камня стены, каждая из которых была равна четырём моим ростам с множественными узкими оконцами-бойницами и вереницей зубцов на четырёх башнях по углам крепости. Единственным входом для этого маленького замка служили толстые дубовые ворота, обитые широкими свинцовыми полосами. При надобности, спереди ворот могла быть поставлена металлическая решётка, которая поможет сдержать удары тарана. Сейчас они были открыты, и мы вошли внутрь.
Во внутреннем дворе стояла полдесятка комиссарских солдат, почти не обративших на нас внимание. Это подразделение было одним из немногих что я встречал, кто использовали примерно одинаковое снаряжение. Зимой они носили длинные кожаные плащи с меховой подбивкой, поверх которых комиссарские охотники носили дешёвые, грубые, но всё же эффективные латные панцири. Защищали они хорошо, но только со спины, впрочем, этого было достаточно. На головах зимой они носили достаточно тёплые стёганные подшлемники, поверх которых в бою или выходя на охоту надевали бациенты без забрала. Забрало спасло бы много жизней, но оно сильно мешало пользоваться основным оружием законников – арбалетом. Верные псы комиссара всегда отличались невероятной способностью стрелять из своих компактных арбалетов в седле и на ходу. Они били без промаха, но поговаривали о том, что были не так уж и хороши в бою на мечах. Однако сейчас была не та ситуация, чтобы неожиданно начать проверять правда это или вымысел.
Оказавшись во дворе, я лихо спрыгнул с коня на притоптанный снег. Только сейчас законники соизволили отвлечься от игры в карты и наконец обратить на нас внимание. Один из них, бывший, видимо, старшим по званию, подхватил перевязь с мечом, нацепил её на пояс и вальяжным шагом направился в нашу сторону.
– Вижу «Кабанья Голова» не перестаёт пополнять наши темницы преступниками? – хохотнул законник, обнажая редкие ряды гнилых зубов.
– Где комиссар? – пропустив шутку законника мимо ушей, спросил я.
– Он у себя. Мне пока пересчитать пленников?
– Да.
Бернд успел мне объяснить примерное расположение кабинета комиссара и по памяти я стал проходить по коридорам крепости комиссара. Петляя по узким коридорам и лестницам, я поднялся на второй этаж и с усилием толкнул толстую деревянную дверь, за которой веяло теплом.
Внутри оказалась достаточно большая комната, жарко натопленная камином, в котором активно трещали берёзовые дрова. За большим столом, непонятно как занесённым в эту комнату, сидел дородный, необъятно толстый мужчина, занимающий немалую часть комнаты. Он склонился над столешницей и активно что-то писал в большой толстой книге, одновременно с тем считая разложенные по столу серебряные и золотые монеты. Он записывал и складывал столбик. Записывал и складывал столбик. Он был столь увлечён этим действием, что наверняка бы и не обратил на меня своё внимание, если бы я не стукнул каблуком по полу.