Король-олень
Шрифт:
— Какая мрачная и страшная повесть, — едва слышно сказала Моргейна Ланселету. Тот улыбнулся и ответил:
— Таково большинство повествований саксов. Война, кровопролитие и герои, искусные в сражении, но безмозглые…
— Но теперь мы, кажется, заключили с ними мир, — заметила Моргейна.
— О, да на здоровье. Я готов уживаться с саксами, — но не с тем, что они называют музыкой… хотя, пожалуй, их истории довольно занимательны, особенно если слушать их долгим зимним вечером, у очага.
Он вздохнул и произнес почти неслышно:
— Впрочем,
— Тебе хотелось бы снова ринуться в битву? Ланселет покачал головой.
— Нет. Но мне надоела придворная жизнь.
Моргейна заметила, как его взгляд метнулся к Гвенвифар; королева сидела рядом с Артуром и, улыбаясь, слушала Гавейна. Ланселет снова вздохнул. Этот вздох словно бы вырвался из самых глубин его души.
— Ланселет, — произнесла Моргейна негромко, но настойчиво, — тебе следует уехать отсюда, или ты погибнешь.
— Да, погибну душой и телом, — отозвался Ланселет, уставившись в пол.
— О душе твоей мне ничего не ведомо — спроси об этом у священника…
— Как я могу?! — с неистовством воскликнул Ланселет и толкнул кулаком в пол, так что струны арфы негромко зазвенели. — Могу ли я поверить, что тот бог, о котором твердят христиане…
— Ты должен уехать, кузен. Попроси себе какое-нибудь славное поручение, как Гарет. Отправляйся сражаться с разбойниками, терзающими какой-нибудь край, или убивать драконов — что угодно, но ты должен уехать!
Моргейна заметила, как дернулся кадык Ланселета.
— А что же будет с ней?
— Хочешь — верь, хочешь — не верь, — тихо произнесла Моргейна, — но я тоже друг ей. Ты не думал о том, что у нее тоже есть душа, которую следует спасать?
— Ну, вот ты и дала мне совет, не хуже любого священника. Улыбка Ланселета была полна горечи.
— Не нужно быть священником, чтобы понять, когда двое мужчин — и женщина — оказываются в ловушке и не могут избавиться от былого, — сказала Моргейна. — Проще всего было бы обвинить во всем ее. Но я тоже знаю, что это такое: любить, когда не можешь…
Моргейна умолкла и отвела взгляд, чувствуя, как краска заливает ее лицо; она вовсе не собиралась так откровенничать. Баллада закончилась, и Гавейн передал арфу дальше со словами:
— После столь мрачной повести нужно что-нибудь повеселее — может, песню о любви. Но это я оставляю любезному Ланселету…
— Я слишком долго просидел при дворе, распевая песни о любви, — сказал Ланселет, поднимаясь и поворачиваясь к Артуру. — Теперь, когда ты вернулся, мой лорд, и можешь присмотреть за всем сам, я прошу отослать меня от двора с каким-нибудь поручением.
Артур улыбнулся другу.
— Ты хочешь так быстро покинуть нас? Если ты так рвешься в путь, я не смогу тебя удержать. Но куда же ты отправишься?
«Пелинор и его дракон». Моргейна — глаза ее были опущены, и сквозь ресницы ей виделся трепет пламени, — сформировала в сознании эти слова и изо всех сил попыталась передать
— Я думал выступить против какого-нибудь дракона… Глаза Артура сверкнули лукавством.
— Тогда было бы неплохо положить конец дракону Пелинора. Истории о нем множатся с каждым днем, и люди теперь просто боятся ездить в те края! Гвенвифар говорила, что Элейна попросила отпустить ее навестить отца. Ты можешь сопроводить даму домой. И я велю тебе не возвращаться, пока дракон Пелинора не будет мертв.
— Увы! — со смехом воскликнул Ланселет. — Неужто ты желаешь навеки удалить меня от твоего двора? Как я могу убить вымышленного дракона?
Артур рассмеялся.
— Возможно, друг мой, это худший из всех драконов! Ну что ж, я приказываю тебе покончить с этим драконом — даже если для этого тебе придется сочинить балладу, осмеивающую все истории о нем!
Элейна, поднявшись со своего места, склонилась перед королем в поклоне.
— Прошу прощения, мой лорд, — позвольте мне пригласить к себе в гости леди Моргейну.
Моргейна сказала, не глядя на Ланселета:
— Я с радостью съездила бы с Элейной, брат мой, если твоя госпожа сможет обойтись без меня. Там растут травы, о которых мне мало что известно, я и хотела бы побеседовать о них с местными женщинами. Это пригодится мне для врачевания и чар.
— Ну что ж, — сказал Артур, — можешь ехать, если тебе того хочется. Но без тебя все здесь сделается унылым.
Он мягко улыбнулся Ланселету — так умел улыбаться лишь он один.
— Мой двор опустеет без лучшего из моих рыцарей. Но я не стану удерживать тебя здесь против твоей воли, равно как и моя королева.
«А вот в этом я не уверена», — подумала Моргейна, наблюдая, как Гвенвифар пытается сохранить невозмутимый вид. Артур вернулся после долгого отсутствия и жаждал воссоединиться с женой. Как же поступит Гвенвифар? Честно признается, что любит другого, или смиренно ляжет с ним в одну постель и притворится, будто все осталось по-прежнему?
На краткий, странный миг Моргейне показалось, что она — тень Гвенвифар. «Наши судьбы переплетены…» Она, Моргейна, обладала Артуром и родила ему сына, что так жаждала сделать Гвенвифар; а Гвенвифар получила любовь Ланселета, ради которой Моргейна готова была отдать душу… «Это вполне в духе бога христиан — учинить такую путаницу; он не любит любовников… Или, может, это Богиня так жестоко подшутила над нами?»
Гвенвифар подозвала Моргейну к себе.
— Ты кажешься больной, сестра. Тебе по-прежнему нехорошо?
Моргейна кивнула.
«Мне не следует ненавидеть ее. Она такая же жертва, как и я…»
— Я немного устала. Пожалуй, я скоро уйду отдыхать.
— А завтра, — сказала Гвенвифар, — вы с Элейной заберете у нас Ланселета.
Это было сказано весело, словно бы в шутку, но Моргейне показалось, будто она заглянула в самую душу Гвенвифар — и там, как и в ее собственной душе, сражались гнев и отчаянье.