Король-олень
Шрифт:
Гвенвифар искала взглядом знамя Пелинора, белого дракона, — Пелинор принял его после той победы над драконом. Ланселет приедет сюда… Она не видела его больше года, да и тогда они лишь поговорили при всем дворе. Вот уж много лет они ни на миг не оставались наедине; последний раз это случилось накануне его свадьбы с Элейной — Ланселет разыскал ее, чтобы попрощаться.
Он тоже был жертвой Моргейны; он не предавал ее — они оба стали жертвами жестокой выходки Моргейны. Рассказывая ей о случившемся, Ланселет плакал, и Гвенвифар бережно хранила память об этих слезах — ведь это свидетельствовало о глубине его чувств… Кто видел Ланселета плачущим?
— Клянусь тебе, Гвенвифар, —
Он смотрел в глаза Гвенвифар и плакал, и она тоже не сдержала слез.
— Моргейна солгала и Элейне — сказала, будто я чахну от любви к ней… и так мы оказались вместе. Сперва я думал, будто это ты — я словно был зачарован. А потом, когда я понял, что обнимаю Элейну, я уже не мог остановиться. А потом в шатер ввалились люди с факелами… Что мне оставалось, Гвен? Я овладел дочерью хозяина дома, невинной девушкой… Пелинор имел полное право убить меня на месте… — выкрикнул Ланселет, и голос его пресекся. Взяв себя в руки, он договорил:
— Видит Бог, я предпочел бы пасть от его меча…
— Так значит, ты совсем не любишь Элейну? — спросила она у Ланселета. Она знала, что непростительно так говорить, но она не смогла бы жить, если б он не уверил ее в этом… Но Ланселет, сознавшись в своих страданиях, не пожелал говорить об Элейне; он лишь сказал, что в том нет ее вины и что честь требует от него приложить теперь все усилия, чтобы сделать Элейну счастливой.
Ну что ж, Моргейна осуществила свой замысел. Теперь Гвенвифар предстоит видеться с Ланселетом и приветствовать его, как родича своего мужа — и не более того. Былое безумие ушло; но все же она сможет увидеться с ним — а это лучше, чем ничего. Королева попыталась выбросить эти мысли из головы. Лучше уж подумать о праздничном пире. Два быка уже жарятся — довольно ли этого? Есть еще огромный дикий кабан, добытый на охоте несколько дней назад, и два поросенка — их пекут в яме; они уже начали так хорошо пахнуть, что стайка проголодавшихся детей принялась вертеться вокруг ямы и принюхиваться. А еще пекутся сотни буханок ячменного хлеба — большую их часть раз-дадут простолюдинам, что толпятся у края поля и следят за подвигами королей, рыцарей и соратников. А еще есть яблоки, запеченные в сливках, и орехи, и сладости для дам, а еще медовые пироги, кролики и мелкая птица, вино… Если вдруг этот пир не удастся, то уж никак не из-за нехватки угощения!
Вскоре после полудня гости собрались все вместе; богато разряженные благородные господа и дамы потоком входили в огромный зал, а слуги разводили их на отведенные места. Соратников, как обычно, усадили за большой Круглый Стол; но сколь бы велик ни был этот стол, всех он уже не вмещал.
Гавейн — он всегда был особенно близок Артуру — представил свою мать, Моргаузу. Ее поддерживал под руку молодой мужчина, которого Гвенвифар сперва даже не узнала. Моргауза осталась такой же стройной, как и прежде, а ее волосы, заплетенные в косы и перевитые драгоценностями, были все такими же густыми и пышными. Она присела в поклоне перед Артуром; король помог Моргаузе подняться и обнял ее.
— Добро пожаловать к моему двору, тетя.
— Я слыхала, будто ты ездишь только на белых лошадях, — сказала Моргауза, — и потому привезла тебе белого коня из земель саксов. Его прислал оттуда мой воспитанник.
Гвенвифар заметила, как напряглось лицо Артура, и догадалась, что это был за воспитанник. Но Артур сказал лишь:
— Вот воистину королевский дар, тетя.
— Я не стала вводить коня прямо в зал, как
Она обняла королеву, и Гвен захлестнула теплая волна. Вблизи она заметила, что Моргауза пользуется красками и что глаза ее подведены сурьмой. Но все-таки Моргауза была красива.
— Благодарю тебя за предусмотрительность, леди Моргауза, — сказала Гвенвифар. — Но в этот зал уже не раз вводили прекрасных коней или псов, присланных в подарок моему господину и королю. Я понимаю, что все это делалось из лучших чувств, но думаю, твой конь не будет против того, чтобы подождать снаружи. Я сомневаюсь, что даже лучший из коней захочет знакомиться с камелотским гостеприимством — скорее уж он предпочтет пообедать у себя в деннике. Хотя Ланселет когда-то рассказывал нам историю о некоем римлянине, который поил своего коня вином из золотого корыта, надевал на него лавровый венок и оказывал ему всяческие почести…
Красивый молодой мужчина, стоявший рядом с Моргаузой, рассмеялся и заметил:
— А ведь и вправду — Ланселет рассказывал эту историю на свадьбе моей сестры! Это был император Гай Божественный. Он сделал своего любимого коня сенатором, а когда Гай умер, следующий император сказал что-то в том духе, что конь, по крайней мере, не дал ни одного дурного совета и не совершил ни одного убийства. Но лучше не надо следовать примеру Гая, мой лорд Артур, — если тебе вдруг вздумается дать своему коню звание соратника, где же мы найдем для него подходящее сиденье?
Артур рассмеялся от души и протянул шутнику руку.
— Не буду, Ламорак.
Лишь теперь Гвенвифар сообразила, что это за молодой мужчина, сопровождающий Моргаузу, — судя по всему, сын Пелинора. Да, до нее доходили кое-какие слухи — что Моргауза сделала его своим любовником и, не таясь, живет с ним. Как только эта женщина может делить постель с мужчиной, который ей в сыновья годится? Ведь Ламораку всего лишь двадцать пять! Гвенвифар взглянула на Моргаузу с ужасом и тайной завистью.» Она выглядит такой молодой и такой красивой, даже несмотря на краску на лице, и делает все, что хочет — и ее совершенно не волнует, что об этом скажут мужчины!» Королева ледяным тоном произнесла:
— Не хочешь ли посидеть со мной, родственница? Пускай мужчины поговорят о своих делах. Моргауза пожала Гвенвифар руку.
— Спасибо, кузина. Я так редко бываю при дворе, что, конечно же, с радостью посижу с дамами и посплетничаю обо всем на свете: кто на ком женился, кто в кого влюбился и какие платья сейчас в моде! В Лотиане все мое время уходит на управление страной, и я совсем не успеваю заниматься обычными женскими делами, так что для меня это большая радость.
Она похлопала Ламорака по руке, а потом, решив, что никто на них не смотрит, тайком поцеловала его в висок.
— Иди к соратникам, милый.
Королева Лотиана уселась рядом с Гвенвифар, и у той едва не закружилась голова — столь сильный аромат исходил от лент и платья Моргаузы. Гвенвифар сказала:
— Если дела государства так тебя утомляют, кузина, то почему бы тебе не женить Агравейна и не передать ему власть над Лотианом? Ведь народ наверняка печалится о том, что у них нет короля…
Моргейна от души рассмеялась.
— Вот потому-то мне и приходится жить невенчанной: ведь в нашей стране король — это муж королевы. А меня это совершенно не устраивает, моя дорогая! А Ламорак слишком молод, чтобы править, — хотя с другими обязанностями короля он справляется вполне удовлетворительно.