Король Островов
Шрифт:
Так как Лахлан не знал, чтобы кто-то из фэй обладал способностью исцелять кого-либо, кроме самого себя, он заинтересовался, что же сделало этого ребенка таким особенным. Но многочисленным тайнам, окружавшим юную ученицу его наставника, придется подождать, решил Лахлан, потому что ему нужно доставить свою жену в укрытие дворца. Если Бэна действовал не в одиночку, ей все еще может грозить опасность. И он без дальнейшего промедления перенес их обоих в свой дворец.
Спустя несколько мгновений с ними рядом появился Иский. Посмотрев сначала на Лахлана, потом
— Так как ты не обладаешь способностью транспортировать себя, мой господин, то могу только предполагать, что ты опять взял кровь у своей жены.
— Все не так, как ты хочешь это представить, — мрачно отозвался Лахлан, распахивая двери дворца. — Я…
— Иский, это я предложила ему свою магию как способ защиты. Я сама приняла это решение.
Лахлан не сводил с жены глаз. Его жажда магии и силы Эванджелины едва не стоили ей жизни, а она все же стремится оправдать его. Никто, даже его брат, не защищал его так, как она, и он должен найти способ показать ей, как много это для него значит — как много она для него значит. При этой мысли Лахлан споткнулся, поднимаясь по лестнице, ведущей в их покои.
— Прости, — шепнул он в ответ на испуганный вздох Эванджелины и крепче обнял ее.
Лахлана преследовал образ Эванджелины, лежащей на лесной земле, и он неохотно признался — правда, только самому себе, — что его отношение к ней — это не просто жажда ее энергии и магии. Эванджелина сумела проложить дорожку в его сердце.
В раздувающейся темно-синей мантии Иский торопливо шел позади них.
— Возможно, это было твое решение, но я совсем не уверен, что ты полностью отдаешь себе отчет в его последствиях, — сказал он, войдя вслед за ними в покои Лахлана. — Судя по состоянию твоей магии, Бэна мог убить тебя без всякого волшебного меча.
— Так как я не могла защитить себя, то, думаю, я вполне осознаю последствия, — возразила она Искии, когда Лахлан уложил ее на кровать. — Но я осталась жива и к утру снова буду сама собой.
— Я очень надеюсь, что так и будет, — смиренно вздохнув, Иский подошел к кровати, — но существует возможность того, что твоя энергия к тебе не вернется.
— Нет, этого не может быть. — Тот слабый румянец, который начал появляться на щеках Эванджелины, снова исчез. — Я раньше уже давала свою кровь Лахлану, и моя энергия вернулась.
— Я не собираюсь пугать тебя, Эванджелина, но ты должна знать, что такая возможность есть. А раз это так, то я советую тебе долго и серьезно подумать перед тем, как снова дать свою кровь, потому что, я гарантирую, в следующий раз магия уже не вернется. А теперь отдыхай.
Иский сочувственно похлопал по руке Эванджелину, завернувшуюся в золотистое атласное покрывало.
— Должно существовать что-то, что я могу сделать, — проводив своего наставника до двери, тихо сказал Лахлан и оглянулся на жену, безучастно смотревшую в окно.
Взявшись за ручку двери, Иский немного помедлил, а потом сказал:
— Ты мог бы вернуть ей ее кровь.
От такого предложения
Иский понимал, что он не мог этого сделать, но от сострадания в глазах наставника Лахлану стало стыдно.
— Ее магия вернется, как это было раньше. Я в этом уверен, — сказал Лахлан, во многом чтобы успокоить не только Иския, но и себя.
— Ради вас обоих я очень хочу, чтобы так и было.
Когда дверь тихо закрылась за его наставником, Лахлан повернулся к жене. Заметив, что она тайком вытирает слезы, он почувствовал, как глубоко внутри его повернулся клинок вины. Лахлан подошел к кровати, потом лег рядом с Эванджелиной и, заключив ее в объятия, прошептал, уткнувшись ей в волосы:
— Все будет хорошо, Эви, твоя магия вернется.
Ее гибкое тело затрепетало у него в объятиях, и Лахлан содрогнулся при мысли, что едва не потерял ее — а все из-за того, что чертов Фэй боится ее способностей. Господи, возможно, было бы лучше, если бы ее магия осталась у него. Быть может, без нее Эванджелина была бы в большей безопасности — а возможно, и они оба. Если бы он обладал ее силами, никто никогда больше не бросил бы ему вызов и Фэй был бы защищен, как хотелось Эванджелине.
— Нет, не плачь.
Лучше бы она злилась на него, ругала бы его на чем свет стоит — это Лахлан мог стерпеть. Он мог бы вытерпеть все, кроме ее слез, они были для него погибелью.
Видя, как Эванджелина страдает от мысли, что навсегда лишится своей магии, Лахлан не осмелился сказать, что, возможно, это было бы к лучшему, и выбросил из головы эту идею, понимая, что Эванджелина никогда с ним не согласится.
— Обещаю тебе, я сделаю так, чтобы ты получила обратно свою магию.
Слова Иския потрясли Эванджелину до глубины души. Без своей магии она будет бессильна, она будет… ничто. Никогда прежде она не чувствовала себя такой сломленной, такой опустошенной. Когда Лахлан лег рядом с ней, ей хотелось наброситься на него за то, что он украл ее магию, за то, что заставил так переживать за него.
Сжавшись в его объятиях, Эванджелина цеплялась за его утешение. Когда Лахлан постарался заглянуть ей в глаза, она сделала попытку отодвинуться, так как не хотела, чтобы он увидел ее слабость, боялась, что тогда он отвернется от нее. Но Лахлан не отвернулся. Вместо этого он дал ей обещание, которое — Эванджелина это знала — было для него самым трудным за всю его жизнь. Достаточно хорошо зная Лахлана, она понимала, что он не возьмет обратно свое слово.
— Ты мне веришь, Эви?
— Да.