Король решает не всё
Шрифт:
— Магов мало? — подняла брови Вера, министр кивнул:
— Очень. А действительно талантливых, таких как Артур или мастер Касим, вообще один на десятки тысяч. Детей, у которых заметили магический дар, отправляют учиться в столицу, чаще всего, здесь они и остаются, потому что могут найти хорошую работу. Здесь создаётся иллюзия, что маги чуть ли не на каждом шагу, но стоит отъехать от городских стен — и всё, мага, даже слабенького, днём с огнём не сыщешь. Они очень ценятся.
— Ясно, — Вера вздохнула и прошептала под нос: — Не видать мне ананасиков, короче.
Он опять рассмеялся, шокировано развёл руками:
— Ну вы даёте… Когда вы абсолютно равнодушно покупали дешевую одежду, я удивился, но когда вы стали швыряться золотом в продуктовых рядах, я просто в шоке. Ну и приоритеты у вас!
Вера криво улыбнулась и глубоко вдохнула, опёрлась о стол и медленно поднялась, тихо сказав:
— Сейчас я вам кое-что покажу.
Министр заинтриговано замолчал, она вышла в спальню, откопала со дна сумки кошелёк и вернулась за стол, отодвинула своё блюдце и стала выкладывать на освободившееся место всё барахло из кармашков:
— Это календарик. Это реклама. Это деньги, — она насмешливо бросила на стол крупную купюру, указала на неё глазами, — за вот эту бумажку в моём мире можно было купить всё то, что я сегодня купила, ещё сдача осталась бы. Это тоже деньги, купюра поменьше, столько Стич стоил на рынке. А вот это, собственно, то, что я хотела показать, — она достала свою банковскую карту, повертела в пальцах, со смешанными чувствами глядя на пластиковый прямоугольник, потом перевела взгляд на заинтригованного министра и криво улыбнулась: — Это деньги, ну, грубо говоря. Эта карта даёт доступ к моему банковскому счёту, на котором лежит сумма, которую я уже больше полугода собирала на летний отдых. — В её голосе появилась горечь, которой она сама от себя не ожидала, Вера попыталась сделать голос насмешливым и несерьёзным. — Я неплохо зарабатываю… зарабатывала, раньше. Но всё равно, чтобы позволить себе перелёт, проживание, экскурсии и сувениры, нужно было неслабо так подкопить денег. И я копила. Урезала повседневные расходы, не позволяла себе лишние покупки, не ходила на концерты, — она с сарказмом закатила глаза и фыркнула, — всё мечтала, что вот возьму отпуск в конце лета, сяду в самолёт и полечу на юг, буду валяться в шезлонге на пляже, погружаться с аквалангом, купаться в море, бродить по аутентичным рынкам и улочкам, пощупаю Бурдж Халифа…
Она замолчала, поставила карту на угол и стала крутить большим пальцем туда-сюда, уронила и со смешком пожала плечами:
— Полгода. Шесть месяцев надежд и ожиданий, что вот сейчас я потерплю, а потом всё будет зашибись. А потом раз и всё. — Вера щелчком отправила карту подальше, стала перебирать другие вещи. — Где-то там всё ещё лежит на моём счету сумма, которой хватит на два билета на море. Вот только мне от этого пользы уже никакой, эти деньги потратит кто-то другой на что-то другое, или на то же самое, но уже без меня.
«Виталик знает мой пароль. Как только он поймёт, что я ушла, мигом побежит снимать деньги и чисто из мести потратит всё, просто спустит за неделю, у него в руках любая сумма горит и чешется.
Стопудово накупит гору гитарных приблуд, а то и новую гитару. Он из тех танцоров, которые постоянно покупают себе новые штаны, думая, что проблему можно решить деньгами.
А потом будет обмывать покупки, соберёт друзей и всяких налипших едва знакомых, поведёт по кабакам и будет там щедро поить за мой счёт, не считая сдачу и не спрашивая цену.»
Она рассматривала карточки и деньги, с усилием вынырнула из тяжких мыслей, нервно улыбнулась и пожала плечами с клоунским видом:
— Один случайный человек нарушил правила дорожного движения и всё. И я уже никуда не поеду и уж точно не полечу. Ни денег, ни моря, ни даже грёбаного лета. Там было начало июня, а здесь осень, перепрыгнула я лето.
Вероника почувствовала, что её начинает трясти, стала собирать вещи обратно в кошелёк, бросила короткий опасливый взгляд на до сих пор молчащего министра. Он смотрел на неё, подперев ладонью подбородок и излучая что-то такое странное, что она даже не пыталась идентифицировать, опасаясь окончательно расклеиться и всё-таки разреветься. Он тихо прочистил горло и мягко сказал:
— Я всё равно не понял, как это связано с вашими расходами.
Вероника усмехнулась и отложила кошелёк, вздохнула:
— Деньги — пыль. И вещи — пыль. Я вон сегодня куртку прострелила, куплю другую, разницы не замечу, потому что я её выбирала левой ногой, мне на неё плевать. Важные вещи, их за деньги не купишь, это секундные приятные мелочи, которые составляют ежедневное счастье. Не то глобальное, которое зовут великой целью или мечтой, к которой нужно стремиться всю жизнь и прошибать стены ради неё, а мелкое. Потому что большая мечта не приносит счастья по достижении, она ошеломляет и оставляет один на один с пустотой, потому что когда живёшь ради того, чтобы что-то получить, то получив, понимаешь, что жить больше незачем. Конечно, великая цель нужна, но нельзя жить ею одной, нужно уметь быть счастливым в процессе, радоваться на каждой маленькой ступеньке вверх.
Она замолчала, поняв что опять ударилась в философию, смутилась, махнула рукой, опять прикидываясь клоуном и радостно улыбаясь:
— Короче, вещи я не ценю, деньги я не считаю, счастье — в людях и в том, чтобы приносить им радость. А мандаринки — добро, потому что ко мне придёт Барт и я его ими накормлю, он будет доволен, я буду счастлива. Всё.
Министр улыбался, глядя на смущенную Веру с доброй насмешкой:
— А меня накормите?
— Да, — пожала плечами Вера.
— А сами есть будете? — ещё веселее улыбнулся он, она приподняла брови:
— Ну да, я же тоже человек.
Он тихо рассмеялся и вздохнул, смеривая её взглядом:
— Я начинаю в этом сомневаться уже…
В гостиной раздались шаги и они оба замолчали, Вера каким-то шестым чувством узнала походку и радостно распахнув глаза, сорвалась с места, чуть не уронив табуретку:
— Барт! — она выскочила ему навстречу, быстро ощупала взглядом сутулую фигуру и мрачное лицо, ободряюще улыбнулась: — Как ты, детка?
— Нормально, — он махнул рукой с такой досадой и раздражением, как будто считал, что лучше бы ему досталось посильнее. Вера сочувственно засопела и протянула к нему руки, почти шёпотом позвала:
— Иди сюда, рассказывай.
— Это я во всём виноват, — поморщился он, вяло уворачиваясь от её рук, — не надо меня обнимать, лучше убей меня.
— А меня надо обнимать, — решительно буркнула Вера, обхватывая его за пояс, — давай, не халтурь. Знаешь, как я испугалась?
— Знаю, прости, — он уткнулся лицом в её плечо, погладил по спине, шепотом фыркнул с тонной сарказма: — Мне уже раз десять рассказали, как ты с ножом у горла стреляла. Двейн был достаточно сдержан, а вот Артур оторвался по полной. — Он невесело фыркнул и обречённо простонал ей в плечо: — И это ещё господин Шен не проснулся… когда узнает, он меня четвертует. И правильно сделает.