Король решает не всё

Марс Остин

— Месторождения есть, — кивнул министр, — но их почти не разрабатывают, смысла нет.

— Пора начинать, — криво улыбнулась Вера. Министр неопределённо пожал плечами и отмахнулся:

— Посмотрим. Как ваш список, вы высчитали время?

— Да, где-то час после полуночи. А список обрастает пометками, но легче от них не становится. — Вера невесело опустила голову, откапывая из-под бумажек свой пестрый список, министр протянул за ним руку и Вера отдала, криво улыбаясь про себя.

«Как будто вы там что-то поймёте.»

— Что значит линия и точка?

— Восклицательный знак, обратить внимание.

— А изогнутая линия и точка?

— Знак

вопроса, неуверенность.

— Угу. — Он придвинул себе кресло, положил листок на стол и внимательно посмотрел на Веру, кивая на список: — Вперёд, с самого начала и подробно.

«Ох твою же ж мать…»

— Все сорок человек? — со слабой надеждой вздохнула она, он бросил на неё взгляд, в котором ясно читалось: «лентяйка», Вера мысленно показала язык, министр чуть улыбнулся и сжалился:

— Ладно, давайте начнём с самых вероятных. Кто у нас под первым восклицательным знаком?

Он взял себе чистый лист и карандаш, Вероника бросила взгляд на лежащий вверх ногами список и сказала:

— Флай, моя бывшая одноклассница. Она часто не спит ночами и вполне может думать обо мне в половине второго. Она профессиональный фотограф, если попадёт сюда, то вряд ли чем-то поможет в военных делах. — Вера задумалась, вздохнула и криво улыбнулась, — и ещё она вегетарианка, так что не станет строить оружие даже под страхом смерти.

— Что значит "вегетарианка"? — министр что-то быстро писал, Вера ответила:

— Человек, который не ест мясо. У вас такого нет?

— Есть, — кивнул он, не отрываясь от записей, — но не в Карне. В Ридии есть храмы богов, запрещающих своим жрецам есть то, что когда-то было живым и что взято от живых существ — мясо, молоко, мёд, яйца и блюда, которые их содержат. — Он дописал и выпрямился с кривой улыбкой, — ужасно ортодоксальные жрецы. Тощие, бледные, вечно раздраженные и ищущие, на кого бы обрушить божьи кары.

Вера понимающе улыбнулась и качнула головой:

— Нет, у нас это, чаще всего, из-за нежелания человека убивать живое существо ради еды. Моя Флай помешана на всём маленьком и пушистеньком, вечно всех жалеет, тащит домой всякую доходяжную живность с улицы, лечит, находит хозяев. А они липнут к ней, как чувствуют.

— Ясно. Дальше. — Он дописал ещё пару строк, Вера посмотрела в список и невесело продолжила:

— Нэрди. Старый друг, очень умный мужик, — поморщилась и замолчала. Министр оторвался от записей и подозрительно поднял бровь, Вера тихо сказала, — очень умный. Может создать очень много проблем. Он электрик по первому образованию, физик по второму, а работает в исследовательском институте конструктором, можно сказать, молодой учёный. Если цыньянцы получили его, то готовьтесь к тому, что их танки лет через тридцать смогут выходить в космос.

«Дзынь».

Министр посмотрел на белый шарик, Вера тоже, криво улыбнулась и изогнула бровь:

— Часики не могут в сарказм?

— Это неточный прибор, — поморщился министр. — Дальше.

Дальше шёл гитарист виталиковой группы, Вероника решила объединить всех музыкантов и отделаться от них скопом.

— Вот этот, эти двое, этот и этот — все музыканты. Творческие люди, по большей части не способные даже гвоздь забить. Да и вряд ли кто-то из них носит с собой мой танк, я их отметила, просто потому что они могли обо мне думать.

— В вашем окружении так много музыкантов? — подозрительно поднял брови министр, — откуда, вы же вроде бы не связаны со сценой?

— Ну… — она глубоко вдохнула, пытаясь тянуть время и выглядеть расслаблено, пожала плечами, отводя глаза, некстати вспомнила про "часы истины" и нервно поджала губы. Наконец решилась и ткнула пальцем в одно имя из списка: — Вот этот когда-то сидел со мной за одной партой. Музыканты просто такие люди, они постоянно между собой общаются и все друг с другом знакомы, если знаешь хотя бы одного, то постепенно перезнакомишься со всеми группами города.

— Ладно, — он сделал вид, что поверил, молча написал ещё пару строк и сделал приглашающий жест: — Дальше.

— Это Миланка, она могла думать обо мне в любой момент, танк у неё мог с собой быть, потому что я когда-то сама ей его скидывала. Она тоже инженер и, в принципе, может создать проблемы типа нового оружия, — Вероника задумалась, качнула ладонью, подбирая слова, — но она… оружие — не самое страшное, что она может принести сюда в своей голове. На самом деле, я не знаю, что бы она делала, если бы сюда попала. Это зависит от миллиона факторов, начиная с того, кто её встретит и как обратится, и заканчивая цветом обоев и запахом в комнате.

— Вы говорили, она проектировщик систем вентиляции, — поднял глаза министр, Вера с лёгкой досадой сжала губы — она говорила это Эйнис и наедине. Сухо кивнув, она ответила:

— Да. В угольной шахте километровой глубины, которую проветривают здоровенными электрическими вентиляторами.

— То есть, в мире без электричества она безопасна?

— Ой… — Вера вздохнула, подпёрла щеки ладонями и с невесёлой иронией сказала: — Я знаю её уже больше двадцати лет. Я видела её весёлым ребёнком, оторвой-школьницей, трудным подростком, томной юной девушкой, взрослой хитромудрой тетерей, всегда находящей способ сделать так, чтобы ничего не делать и всё было сделано… — Она на секунду задумалась, потом посмотрела на министра и с сарказмом развела руками: — Но я ни за что не возьмусь предсказывать её поведение. Я знаю, что она надёжный человек, что если я куда-то влипну или что-то натворю, то она всегда поможет мне спрятать труп, достать деньги или уехать из страны. Но даже я никогда не знаю, что она скажет или сделает в следующую секунду. — Видя лёгкое недоумение на лице господина министра, Вероника не сдержала ехидную улыбку и прошептала: — В этом и прелесть.

Он закрыл глаза и приподнял брови, потирая висок, медленно качнул головой и стал записывать. Ещё раз пробежал глазами список и вздохнул:

— Дальше.

— Дальше сестра, — криво улыбнулась Вера, — но если она — второй Призванный, то её, скорее всего, убьют.

Министр резко поднял глаза:

— Откуда такая категоричность?

— Из личного опыта, — злобно усмехнулась Вера. — Мою сестру можно похитить, можно закрыть в клетке, можно убить, но заставить сотрудничать нельзя. У неё настолько тяжелый, отвратный характер, что если какому-нибудь придурку-шовинисту, вроде Тонга, придёт в голову обратиться к ней «женщина» или хоть посмотреть на неё не так, она из чистой вредности ни слова ему не скажет, даже если ей это боком выйдет. На неё нельзя давить, нельзя повышать голос, нельзя хоть каким-то образом ограничивать или говорить ей, что делать — она из принципа упрётся и сделает наоборот, даже во вред себе, лишь бы досадить обидчику. Так что если это она — она не жилец. Желание её убить — это то, что чувствуют абсолютно все, кто проходил с ней день по магазинам или полдня просидел в одной комнате.